Собственно, именно поэтому мы здесь. Ваш друг. Джеймс. Я его видела.
У Уайатт перехватило дыхание.
— Видела?
— На этот раз я попыталась задать ему несколько более прямых вопросов. Он казался взволнованным, так что я мало что от него узнала. Он продолжал говорить вещи, которые не имели смысла. Но он упомянул тебя, Уайатт.
— Меня?
— Он, эм, просил передать тебе, что видел звезды.
— Я и забыла, какие яркие звезды видны из твоего окна. — У Уайатт скрутило живот. В груди закипело понимание, кислое и винное. — Я так и знала. Он был там той ночью. Это был он. Он… он пытался связаться с нами все это время.
— Это невозможно, — произнес Питер напряженно. — Он мертв.
— Смерть становится немного непостоянной, — сказал Колтон, — как только ты начинаешь с ней возиться.
По улице проехала машина. Фары разогнали тени мимолетными желтыми лучами. Уайатт наблюдала за порханием мотыльков в свете фонаря, нервы у нее были на пределе.
— Джеймс заперт внутри этой штуки, и мы оставили его одного во вдовьей паутине.
Последовало ощутимое молчание.
— Что? — спросила Лейн.
— Вдовья паутина, — повторил Колтон, вынимая руки из карманов, чтобы изобразить соответствующий жест. — Ты не ослышалась.
Сердце Уайатт принимало один удар за другим. Она подумала о том, каким Джеймс иногда появлялся на поверхности — как солнечный свет скользил по нему серебристыми бликами, и там, в промежутках между тенью и тьмой, она видела мальчика, которого помнила, смотревшего на нее с этого застывшего, измученного лица.
Повернувшись к Питеру, она сказала:
— Это не какое-то эхо смерти, или как ты там это называешь. Это он. Это Джейми. Он там.
Питер сцепил пальцы на макушке и уставился на полоску беззвездного неба между зданиями. Казалось, он нетвердо стоит на ногах, словно сильный порыв ветра может сбить его с ног. Он не произнес ни слова.
— У нас есть кое-что, что может помочь, — сказал Маккензи. — Именно поэтому мы здесь.
— Колтон как ваш друг, — объяснила Лейн. — Он умер и вернулся другим. В нем есть что-то, что исказилось за время, проведенное в загробной жизни. Маккензи возилась с созданием эликсира, чтобы попробовать, нет ли чего-то, что могло бы помочь ему чувствовать себя немного более…
Она замолчала, подыскивая подходящее слово, и Колтон вклинился в разговор, произнеся односложное «Человеком».
— Я не это собиралась сказать, — тихо произнесла Лейн.
— Это нечто вроде успокоительного, — уклончиво ответила Маккензи. — Оно помогает ему контролировать свои желания.
Уголки губ Колтона, покрытых шрамами, опустились.
— Я же говорил тебе, перестань это так называть.
Маккензи проигнорировала его, ее блестящие глаза ликовали.
— Это смесь моего собственного приготовления. С самого начала мне пришлось разобраться с несколькими ошибками, но Прайс оказался отличным подопытным кроликом.
— И вот, — мрачно пробормотал Колтон.
— Я не могу выбросить его из головы. — Зеленые глаза Лейн блестели в свете лампы. — Он изо всех сил старается освободиться, но сам не может этого сделать.
Рядом с Уайатт Питер был бледен как полотно.
— Значит, мы можем вернуть его обратно, — прошептала Уайатт. — Мы сможем спасти его?
— Его организм функционирует как организм хозяина, — сказал Колтон. — Подумайте об этом с другой стороны — ты когда-нибудь видела, как оса-паразит высасывает паука досуха?
— Буквально никто этого не видел, — резко ответила Маккензи. — Не будь таким отвратительным.
Колтон пожал плечами.
— Именно это здесь и происходит. Только вместо внутренних жидкостей, душой твоего друга питается древняя сущность. Заставляя его вести себя непредсказуемым образом. Если он сможет вернуть управление, то нет причин, по которым он не сможет остаться в этом плане. Юридически он мертв или нет.
— Это не постоянное лекарство, — добавила Маккензи, когда все замолчали. — Его вводят в определенной дозировке. Я позаимствовала ингредиенты из маминых запасов, так что могу приготовить только по чуть-чуть за раз, но если будете соблюдать норму, этого должно хватить, чтобы прокормить его, пока я не принесу еще. В любом случае, вот. — Она протянула руку. На ее раскрытой ладони лежал зеленый тюбик из переработанного пластикового ингалятора. Торжествующе, она пропела: — Та-да.
— Ингалятор, — бесстрастно заметила Уайатт. — Ух ты!
— Я тоже так отреагировал, — сказал Колтон, снова взглянув на часы.
— Люди! — Маккензи быстро щелкнула пальцами, обращаясь к каждому из них. — Может, мы перестанем критиковать презентацию и вместо этого восхитимся моим викканским мастерством?
— Выглядит примитивно, — признала Лейн, бросив еще один взгляд на Колтона. — Но работает.
— Да, — согласился он, — но тебе придется убедить его согласиться на это. И, судя по тому, что Лейн сказала мне, похоже, у тебя есть работа, которая тебе по плечу.
27. Уайатт
Когда Уайатт и Питер наконец вернулись на ферму, в доме было темно. День медленно клонился к закату, и на фоне лазурного неба Уиллоу-Хит казался чем-то живым, вросшим в землю. Над густыми зарослями плюща виднелась только крыша, черепица на ней отвалилась, а колпак дымохода сбился набок из-за толстого пучка водорослей.
А там, запутавшись в ветвях дальних деревьев, висела кровавая луна, розовая и восходящая.
Они шли бок о бок по лугу, пробираясь мимо мельничного пруда, заросшего красными водорослями, мимо маленькой лодки, пришвартованной в камышах, где они ее оставили. Казалось, все застыло в движении, время замедлило свой бег. Рассвет как будто застал врасплох всю ферму. Она не знала точно, всегда ли Уиллоу-Хит чувствовался так, или только сейчас погрузился в сон, и очарование покинуло его. Между ними вспыхнуло осознание, яркое, как июньский жук. Где-то там был зверь, затаившийся в засаде.
Еще до конца ночи они отправят его обратно в преисподнюю.
Или погибнут, пытаясь это сделать.
Они обнаружили, что входная дверь распахнута настежь, доски вырваны, будто это сделал огромный голиаф. Они вошли друг за другом, под ногами хрустело битое стекло. Внутри свет не включался. Уайатт стояла в фойе и щелкала выключателем, включая и выключая его снова и снова. В холле было темно, как в могиле, где-то, невидимая, возилась курица, стропила были покрыты молочно-белой паутиной. Все выглядело так, словно паучата вдовы пробрались в дом и оплели каждый уголок своим тонким, как паутинка, плетением.
Питер захлопнул дверь и прислонился к ней, наблюдая, как она снова перевела выключатель в положение «включено». «Выключено». Сдавшись, она прислонилась к двери рядом с ним.
— Электричество отключено.
— О, неужели? — Он снял ниточку кружевной петельки с ее рукава. Кровь отхлынула от его лица, когда она спустилась вниз в этом платье тем утром, но она не дала ему возможности возразить. — В нем есть карманы, — сказала она. — Оно будет идеально.
Теперь, стряхивая паутину с рук, он искоса взглянул на нее.
— Если что-то
