Он ведь прекрасно понимал, случись что с полковником из Центра, не сносить ему головы.
Вечером за ними заехал начальник уезда или по-афгански улусваль. Он был человеком Мансура и нашим агентом. На нем была чалма, чапан — ватный халат, за спиной автомат Калашникова.
«Я, Олонцев и переводчик Карим, — вспоминает о том времени Пешков, — прошли к машине и поприветствовали улусваля. Тот критически осмотрел нас троих и достал из машины три чапана и на каждого, по длинному куску материи, которыми повязал наши головы. Инструктаж был коротким. Улусваль приказал, если в дороге встретится кто-либо, надо прикрыть лицо, кроме глаз.
Выехали без оружия. Начальник группы сказал, что на маршруте будет выставлена охрана. Да и в случае нападения, автомат нас не спасет, резюмировал майор».
И началось, настоящее хождение по мукам. Километра два они тряслись по проселочной дороге, потом… А вот что было потом, и вспоминать не хочется. Через ревущую горную реку был переброшен мост. Но это не мост, одно название. Некая подвесная система шириной не более метра, выложена дерном. Она качалась, дрожала, внизу гудел дикий поток. Но пенять не на кого, сам напросился. Сжав в кулак всю волю, полковник двинулся вперед, впившись взглядом в затылок идущего впереди улусваля.
И вот, наконец, он ступил на твердую землю. Поднял голову, и едва не застонал. К нему подвели лошадь. Седло на ней отсутствовало, если не считать какого-то рваного одеяла, брошенного на круп коня. А Евгений Алексеевич никогда в жизни не ездил верхом. В Калининском суворовском училище, которое он имел честь окончить много лет назад, существовал конный взвод. Но суворовцу Пешкову не повезло: перед тем как его взвод должен был стать кавалерийским, а он лихим наездником, лошадей из училища убрали, как раритет, и заменили их автомобилями.
Но делать нечего. Взгромоздился на коня, и они двинулись в путь. Ехали долго. Дорога превратилась в узкую тропку. Время от времени улусваль вскидывал руку, и на окрестных высотах поднимались люди. Потом исчезали. Теперь тропинка петляла по самому краю обрыва. Через полчаса она кончилась и началась каменистая дорога. Здесь их пересадили в уазик, и вновь началась тряска. Наконец, машина въехала в аул и остановилась у дома Саида Мансура. Их проводили в комнату на второй этаж. Вскоре вошел хозяин и поприветствовал, как он выразился, «дорогих советских товарищей».
Разговор Пешков вел с пиром Саидом Мансуром по двум проблемам — обеспечение безопасности на дороге от Саланга до Пули-Чархи и, конечно же, о местонахождении Ахмад Шах Масуда.
Правда, по второму вопросу кое-что важное Мансур сумел-таки сказать Евгению Алексеевичу.
По возвращении полковник Пешков доложил начальнику ГРУ Ивашутину, что интересующий их Ахмад Шах Масуд находится в ущелье Хуст-о-Ференг в 60 километрах севернее Панджшерского хребта. Само ущелье для действий войск, авиации и боевой техники практически недоступно. В нем и размещены его основные силы и матсредства.
Большой шеф поблагодарил полковника и отпустил. Что же касается шефа малого, то генерал Ткаченко был вне себя.
— Ты зачем ездил к Мансуру?! — бушевал он.
— Работа такая…
— А если бы тебя захватили. Ты — офицер Генерального штаба, носитель военных секретов.
— Не захватили же, зато результат есть.
— Молчать! — прикрикнул генерал.
Впрочем, он вскоре остыл и вполне миролюбиво сказал.
— А вообще молодец! Карту хорошо сделал. Соколову и Ахромееву понравилась.
Пешков смотрел на генерала и не мог понять: отругали его или все-таки похвалили, и что теперь делать — радоваться или печалиться? Право же, чего только не бывает на войне.
* * *
Афганская эпопея закончилась для полковника Пешкова 14 января 1989 года. Он прилетел в Москву и, как положено, явился в родное управление. Малого шефа генерала Ткаченко уже не было, он уволился в запас. Война, которой Евгений Алексеевич посвятил долгих девять лет, завершилась. Через месяц генерал Борис Громов доложит, что он является последним советским солдатом, покинувшим Афганистан.
В ноябре 1990 года полковник Евгений Алексеевич Пешков уйдет в запас.
На перекрестках судьбы
Полковнику Александру Ерохину всегда везло на предателей. Так уж распорядилась судьба. Иному разведчику достаточно одного изменника, чтобы затрещала по швам карьера и служба. А вот Александр Иванович оказался крепким орешком.
Трещали судьбы тех, кто сдавал Ерохина. А он продолжал служить Отечеству. Коли не было возможности работать на Западе, он ехал на Восток, из Европы перебирался в Африку, потом появлялся на охваченных войной Балканах.
С Генкой Сметаниным они учились в одной роте в Казанском суворовском, потом на разведывательном факультете Киевского высшего общевойскового училища. Правда, американцам он продался позже, но это не меняет сути дела.
Заместитель резидента КГБ Олег Гордиевский сдал Ерохина в Лондоне, и его в составе группы советских дипломатов выслали из Великобритании на родину.
Когда арестовали «дедушку Полякова», как звали между собой начальника факультета слушатели Военно-дипломатической академии, стало ясно — личные дела завтрашних выпускников генерал тщательно перефотографировал и отправил хозяевам за океан. В картотеке ЦРУ значилось и досье слушателя 3-го факультета капитана Александра Ерохина.
После такой двойной гордиевско-поляковской сдачи, путь в Европу ему был заказан. А он, собственно, и не собирался туда.
В 1988 году Александр Иванович уехал в далекую Африку, и право же, имел все основания рассчитывать, что судьба будет к нему более благосклонна. Ан нет. В Аддис-Абебе ему противостояли не только американцы и их западные друзья англичане, но и свои, «соседи». Впрочем, предателя Александра Запорожского, офицера резидентуры КГБ трудно назвать своим, но Ерохину от этого было не легче. Первые подозрения о том, что полковник госбезопасности двурушник, появились только в конце 90-х годов, а выманить его из США и арестовать удалось и вовсе в 1999 году. А в Аддис-Абебе Запорожский, что называется, был «кум королю и сват министру». Активность Ерохина страсть как не нравилась местным ЦРУшникам, и они руками Запорожского всячески старались подставить ножку офицеру ГРУ. Впрочем, об этом мы поговорим позже и подробнее.
И даже тогда, когда полковник Александр Ерохин уволился в запас из Вооруженных Сил России, его догнало «счастливое известие». Оказалось, что и здесь в Центре, когда он возвращался из длительных командировок и работал в отделе кадров Главного разведывательного управления, рядом с ним находился предатель полковник Сергей Скрипаль. Он был агентом английской МИ-6.
Право же, неприятно об этом вспоминать. Но, как говорят, слов из песни не выбросишь. Сметанин, Гордиевский, Поляков, Запорожский, Скрипаль. Все они на протяжении полутора десятков лет сообщили своим хозяевам, что есть такой советский военный разведчик Александр Ерохин. Разумеется, не об одном Ерохине писали. Но неизменно в этих списках возникал он. И что самое досадное для врагов наших, пытались они
