темень, но теперь развернул могучее туловище. Поднимая растоптанными лапами волны снега и вырывая на пути с корнем вековые деревья, он направился к старой шахте.
Глава 18
Парад мертвецов
Если Фока Зверолов смог бы попасть в шахту, то не узнал её. Никакой известковой пыли на ступенях, впрочем, как и плесени, грязи, тяжёлого дыхания сырости и тлена. Нет, она уже не казалась тёмной обителью ветхости и запустения: у спуска появились гладкие резные перила, холодный сколький материал напоминал слоновью кость. По обе стороны на шершавых каменных стенах, чуть подрагивая от сквозняков, пульсировали и щёлкали искрами факелы. Они тускло освещали спуск в дышащую тревожным, совсем неуютным теплом глубину. Антон Силуанович, спускаясь всё ниже, уловил неприятный тонкий запах — кисло-сладкий и тошнотворный, будто внизу забродило хранилище с прелыми яблоками.
Когда герцог и его свита в сопровождении плывущего над ступенями барона Корфа, а также идущих отдельно друг от друга участников Игры спустились, начался слабо освещённый тоннель. Именно здесь Фока столкнулся сначала с крысопободными существами, а потом едва унёс ноги от надвигающегося крота…
Гулкий тоннель вывел их к свету, и Антон Силуанович невольно зажмурился, прикрывая глаза. Не сразу привык, и, осмотревшись, понял, что стоит уже один на невысоком пьедестале в просторном помещении. По другую сторону на таком же пьедестале возвышался и его брат. Но как же их смогли развести, ведь шли же рядом? Будто каменный пол под ними умел двигаться и направлять.
Но вовсе не брат привлёк внимание — тот с не меньшим удивлением уставился на середину зала. Там в свете огней, льющихся с необычайно высокой, и потому незримой высоты, в цветах и причудливо завитых еловых венках возлежал гигантский крот!
В тишине слышалось, как неподалёку равномерно капает вода, попискивают летучие мыши, доносится заунывный вой сквозняков в бесчисленных тоннелях, а главное — откуда-то звучала траурная музыка. Словно невидимый большой оркестр слаженно играл в самой глубине старой шахты, а сюда доносились лишь обрывки погребальной мелодии.
— Простите верного слугу, мессир, если не учёл что-то, не прогневайтесь, узрев недостатки. У меня было так мало времени, чтобы подготовиться, — монотонно и грустно заговорил Пантелей. — Но, поверьте, я постарался сделать всё, что было в моих силах, в память о нашем славном Кродо!
— Ты с честью выполнил всё, что от тебя требовалось, — не сразу раздался ответ герцога. Трудно было понять, откуда он говорил — каждая сторона необъятного зала отражала и направляла его властный голос.
Налетел порыв, и свистящий ветер подхватил и унёс цилиндр. Поводив ладонью по растрёпанным волосам, Антон Силуанович поднял глаза — сверху вспыхнули огни и тут же осыпались множеством искр. Бушующее пламя высветило просторный мраморный балкон, напоминающий соборную кафедру в готическом храме. К нему не вели арка или лестница, однако чёрный герцог и барон Корф стояли там, словно смогли подняться по воздуху.
Когда сияние высветило их бледные лица, музыка стала громче, и траурные, плавно стелящиеся ноты сменились бодрыми, высокими, обрывистыми. Сверху упал новый луч, озарив в большом ярком круге Гвилума. Фрак переливался в брызгах искр:
— Наше почтение собравшимся! То, чего мы так долго и томительно ждали целых два столетия, наконец-то начнётся! Впрочем, может быть, для многих эти две сотни лет промчались, как два дня, кто знает, кто знает! Но две песчинки в часах Вечности всё же упали! — Гвилум произносил размеренно, торжественно. — И вот, наконец-то, Игра — самое умопомрачительное, захватывающее зрелище, главное событие, которое откроет новую страницу в истории подлунного мира — начнётся здесь и сейчас! Мы приступаем!
Прозвучали фанфары, осыпались новые мириады разноцветных блёсток. Молодой барин, поёжившись, не мог понять, к кому обращается чёрный крикун? Такое ощущение, что слова его адресованы сотням, если не тысячам зрителей, но ведь тех, кто спустился в шахту, можно пересчитать на пальцах одной руки…
Гвилум же, выдержав паузу, продолжал церемонию:
— Эту Игру мы, вне всяких сомнений, посвятим памяти Кродо — славного привратника, неусыпного стражника Престола, положившего на алтарь самое ценное — жизнь! Во имя великого герцога! Наши извечные недруги не дремлют! Коварные, лживые, изворотливые, они расставили на нашем пути к Престолу тысячи сетей и капканов! Но их злым планам не суждено было свершиться! Да, не суждено! Ибо Игра — начинается!
После нового всплеска фанфар ещё один круг света упал на Джофранку — та стояла недалеко от постамента с утонувшей в разноцветных бутонах тушей крота. Антон Силуанович не мог понять, что же переменилось в ней?.. Единственное — и это казалось совершенно ясным, чёрная соболиная шуба стала частью её! Прекрасный мех, переливаясь в огнях, подчёркивал талию, и каждое движение цыганки было изящным, упругим, словно у ловкой таёжной хищницы. Она с поклоном повернулась к балкону.
Младший Солнцев-Засекин тоже посмотрел туда. Чёрный герцог и так выглядел немолодым, но теперь предстал пожилым и усталым средневековым рыцарем, облачённым в потускневшие от времени тяжёлые доспехи. Медного цвета нагрудник украшал старинный герб. Преобразился и Корф — на нём теперь был не офицерский, а фельдмаршальский расшитый парадный мундир, и треуголка с пушистым оперением. Антон Силуанович подумал — если загадочному охотнику всё же удалось пробраться сюда, вряд ли его пуля сможет точно попасть на таком расстоянии.
Он осмотрелся в ожидании выстрела, но его не последовало. Значит, Зверолова здесь нет, или тот выжидает удобного момента…
— Господин Корф, с вашего высокого позволения, разрешите объявить начало великого Парада, который по традиции всегда предшествует Игре! — воскликнул Гвилум, и когда на балконе одобрительно взмахнула рука в атласной перчатке, прозвучал горн. — Уверен, что нет пера, способного описать величественную и трогательную картину, что предстоит лицезреть нам прямо сейчас! Итак, гости пребывают! Встречаем их!
Горн повторился, и его сменил рык зверя. Затем протрубил слон, хотя по мощи и глубине звука скорее это подавал боевой клич его древний мохнатый предок. Послышались вздохи и уханья, и первыми из тьмы вышли горбатые неандертальцы, вооружённые дубинами и огромными гладкими костями. Пройдя вокруг мёртвого крота, лохматые люди-обезьяны обступили Джофранку. Один из самых древних воинов земли — должно быть, старший из племени, положил к ногам цыганки могучую дубину, и, неловко попятившись, упал перед нею. Остальные молчали, опустив доходящие ниже колен мохнатые ручищи с длинными скрюченными пальцами. Старший не сразу поднялся, промычал что-то на древнем наречии, остальные оскалили в улыбке щербатые обезьяньи рты. Джофранка протянула ладонь, и
