class="empty-line"/>
– Эта жажда судить других людей, – говорит Сизиф, вздохнув. – Жажда выносить суждения из того маленького осколка реальности, который нам открыт. Не зная причин, смыслов и взаимосвязей. Я рассчитывал на нее.
– И ваш расчет оправдался, надо полагать? – Начальник в черном явно подгоняет Сизифа.
Сизиф только разводит руками.
За 3 дня до конца
Снова зазвонил телефон. Сергей помедлил, а потом отложил папку и на автомате ответил:
– Слушаю.
Ему сообщили, что сердце будет завтра.
Долгожданное сердце.
– Спасибо, – безжизненно, как автоответчик, произнес Сергей. – Мы начнем подготовку.
Он медленно положил трубку.
Совсем рядом с ухом Сергея зазвучал тихий-тихий голос, едва отличимый от его собственного.
– Твой пациент – убийца. А твоя жена лишается последнего шанса жить из-за этого чертового сердца.
Потом Сергей долго смотрел в окно.
Вокруг копошились люди. Куда-то ехали машины.
Скольким сегодня придется умереть?
Скольким – совершить роковые ошибки?
Глава 52
Прямо сейчас
– А как себя вела ваша подопечная? – спрашивает Начальник в белом.
Сизиф пожимает плечами.
– Она как будто заморозилась.
– Вы можете сказать, что неверно рассчитали сроки ее реабилитации? Были недостаточно хорошим наставником?
Начальник в белом смотрит на Сизифа так внимательно, будто тот совершенно прозрачен и все его мысли читаются, как буквы в открытой книге.
– Мне трудно вынести суждение о себе. У нас было задание. И в конечном итоге оно выполнено. Я не должен был становиться ей отцом. Или другом. Или возлюбленным. У каждого своя ответственность. Здесь мы не играем в такие игры.
Сизиф замолкает. Его взгляд упирается в лежащее на столе фото Лизы.
Он отворачивается.
За 1 день и 12 часов до конца
Лиза снова сидела на крыше, болтая ногами в пустоте над миром.
Она смотрела вниз задумчивым, долгим взглядом, не моргая. Теперь ведь она могла не моргать: ее глазам ничего от этого не будет.
Она только что выполнила задание: подтолкнула завистливую, униженную женщину, присматривающую за смертельно больной сестрой, «забыть» переставить перепутавшиеся баночки с лекарствами. Те, что можно принимать только по одной. И те, что нужно было пить горстями. Такие похожие, ну кто бы упрекнул?
Женщина всегда завидовала своей более удачливой, еще недавно купавшейся в лучах славы сестре. У той было все, у нее – ничего. Всегда.
Один поступок – и облегчение.
Одни поступок – и больше никакого унижения.
Один поступок – и свобода.
Один поступок – и ей в наследство достанется кусочек ослепительной жизни сестры, которая, как ей казалось, будто бы забрала себе всю ее удачу, не оставив ни капли.
Дело заняло у Лизы два дня.
Всего два дня – и обе души упали в круговорот боли и предательства.
Один человек купил себе жизнь получше за счет жизни другого.
Какая ирония. Разве не это же сделала и она сама.
Разве она не согласилась на то, чтобы купить свою жизнь в обмен на жизнь Сергея?
Если бы она тогда пошла и все рассказала ему. В тот самый вечер, когда поняла, как поступить правильно. Никто не шептал ей на ухо решение. Она сама приняла его: урвать кусочек сладкой жизни, несмотря ни на что.
А теперь…
Она так и не отправила письмо.
Сергей никогда его не получит.
Он станет спасать пустое тело жены в попытке вернуть ее – Лизу, и за это его уничтожат.
Она получит свой чертов шанс на чертову новую жизнь. В этом мире или следующем, выстроенном на прахе таких же грешников, как и она сама.
Получит свою новую чертову жизнь, чтобы снова грешить, снова любить, предавать и умирать, чтобы жить с той пустотой и виной внутри, с которой уже родится.
Кто знает, может, рано или поздно она снова окажется в белой комнате, как в единственной возможной реальности, где она может искупить сотворенное ею в ее никчемных жизнях.
Лиза скомкала фотографию своего последнего объекта в тугой ком и бросила вниз, туда, в гущу людских копошений.
Этих испражнений бездушной системы.
Глава 53
За 1 день до конца
Коричневая жидкость пенилась и поднималась к краям турки, стоящей на огне.
Вокруг расходился густой, крепкий аромат кофе.
Руки бармена ловко подхватили турку и разлили кофе по двум чашкам.
В одну плеснули немного молока.
Руки официанта подхватили обе чашки, водрузили на поднос и поставили на столик перед парой среднего возраста. Оба были восточной наружности.
Оба сидели возле пустого столика.
Пустого для них, но не для Лизы.
Напротив Лизы появился Сизиф.
Они сидели в кафе точно так же, как парочка возле них.
Почти как настоящие, почти как нормальные.
Только никем не замеченные.
– Почему здесь? – Сизиф оглянулся, поправляя тесный воротник.
– Я тоже полюбила кофе. Когда вижу, как его пьют другие, мне проще помнить его вкус, – сказала Лиза, втягивая носом воздух.
Оба знали, что она ничего не чувствует, кроме своих проекций. Но, по крайней мере, ее проекции куда свежее его.
– А еще это единственное место в округе, где варят настоящий кофе. На огне.
– Ох, ты боже мой, – подколол Сизиф. – Какие мы стали гурманы.
Сидящий рядом с ними мужчина сделал маленький аккуратный глоток. На его лице появилось удовлетворенное выражение.
– Задание выполнено, – сказала Лиза.
Украдкой вдохнув воздух кофейни, Сизиф отвернулся от мужчины, наслаждавшегося своим эспрессо.
– Я и не сомневался. Приступай к следующему.
Лиза выждала небольшую паузу, облизнув нижнюю губу.
– Ладно…
Сизиф обеспокоенно оглядел ее.
– У тебя ведь все хорошо?
Лиза горько усмехнулась, опустив глаза.
– Ты прав, там, внизу, действительно месиво. Я не хочу туда возвращаться. Хочу чтобы все это осталось позади навсегда.
– Вот это я понимаю, – улыбнулся Сизиф. – У тебя теперь хороший задел. Дело доктора сэкономило тебе лет пятьдесять работы, не меньше. Если хорошо потрудишься, скоро сможешь отправиться туда же, куда и я. И тогда возвращаться тебе не придется.
Лиза отвернулась к витрине кафешки и грустно усмехнулась своему мутному отражению. Там, за окном, туча наползла на солнце, окрасив улицу в серый цвет. Люди куда-то спешили, потоками курсируя по улицам. Маленькая девочка в яркой курточке остановилась прямо перед Лизой, прижавшись к витрине и распластав по стеклу ладошки. Вскоре мать увела ее, потянув за капюшон. На стекле остались следы маленьких рук. Лиза коснулась их пальцем, но ничего не почувствовала.
– И, кажется, – она запнулась и вдохнула побольше воздуха, – кажется, я поняла, что единственное во всем этом важно.
Она подняла взгляд на Сизифа, готовясь что-то сказать.
– О-о-о… если ты
