Далее шел типовой телевизионный набор — сигареты, жвачка и мобильные телефоны... Отчего массовке было предложено поминутно перекуривать, беспрерывно жевать резинку и болтать по мобильникам, восхищаясь тарифами и роумингом.
На чем с детством, отрочеством и юностью было покончено.
Вторая серия была посвящена собственно деятельности Иванова и была щедро проиллюстрирована разнообразными трупами потерпевших.
— На то, что мы вам сейчас покажем, невозможно смотреть без содрогания, — предупредил ведущий. И, выдержав зловещую паузу, предложил убрать от экранов детей, беременных женщин, больных-сердечников, психически неуравновешенных членов семьи и всех, кого только возможно. Чем добился многократного повышения зрительского интереса к передаче, потому что к телевизорам, побросав все дела, сломя голову бежали дети, беременные и сердечники.
— Надеюсь, что все, кто должен был уйти, ушел? — спросил ведущий с экрана, подразумевая строго обратное — что тот, кто должен был прибежать на его зов, уже прибежал. — Тогда смотрите.
Мрачным фоном зазвучала напряженная, заимствованная из фильмов ужасов музыка. Ведущий демонстративно отвернулся от монитора и прикрыл глаза ладонью. Зрители, напирая друг на друга, лезли к телевизорам.
И видели отредактированный портрет Иванова. Такой, что не дай бог даже ясным днем в переулке встретить, — оттопыренные и острые, как пики, уши, упавший на глаза лоб, сросшиеся брови, равный лбу подбородок, изъеденные кариесом зубы, свалявшиеся сосульками волосы и такое выражение на мор... простите, лице... что, кажется, даже кровь с клыков капает.
И закапала... Потому что вдруг портрет Иванова перерезали сквозные линии, сквозь которые проступила и полилась с экранов кровь. Этой находкой телевизионщики гордились особо.
— Сейчас вы сможете оценить масштаб деятельности Русского Монстра, — предупредил ведущий.
На экране появились трупы. Много трупов. Горы трупов. Киногруппа широко использовала видеоматериалы, предоставленные Министерством внутренних дел, кадры из американских боевиков и отрывки из документальных фильмов, посвященных злодеяниям фашистов во Второй мировой войне.
Что, по замыслу заказчиков передачи, должно было отвлечь телезрителей от насущных проблем и добавить им жизненного оптимизма.
Но реакции были не совсем те, что предполагались.
— Ух! — восклицали зрители. — Во мужик напластал!.. Почище ихнего Шварценеггера! И одобрительно качали головами.
— Ты глянь, глянь, я же знал его! — радостно орали сослуживцы, соседи и бывшие одноклассники Монстра, толкая локтями окружающих, гордые тем, что запросто водили дружбу со столь известным и где-то даже популярным человеком.
— Он что, действительно такой был? — интересовались подруги у бывшей жены Монстра. — Такой... Такой кровожадный?
— Ой, что вы, девочки, — махала руками и густо краснела та. — Ну сущий монстр. Как уронит, как навалится... Ну просто ни одной ночи спокойно поспать не дал! Вот так вот взглянет, обхватит, сожмет... Аж дух из меня вон.
Подружки смотрели на экран, смотрели на монстрову супругу и завистливо вздыхали, сожалея, что кому-то вот повезло, а им нет, потому что их мужики-монстры, которые всю ночь хватают и жмут, а не мордой к стенке спят, обошли стороной. Да за такое счастье... да пусть хоть потом на куски изрежет!
Ну ведь есть же где-то на свете настоящие мужики!..
И, что интересно, мужики думали так же.
— Ну ведь есть же мужики! Не нянкаются со всякими дурами, а — раз и все! И никаких мучений!.. Э-эх!..
Но самыми благодарными зрителями передачи были не удаленные от экранов дети до шестнадцати.
— Вот я вырасту, тоже таким буду! — авторитетно заявляли они. — Бандитом буду! Приду в школу в учительскую и спрошу, зачем они мне двойки ставили.
— Да разве так бывает, чтобы один — всех? — высказывали сомнение напуганные реакцией чад мамы.
— Молчи, дура, раз ни черта не понимаешь! — обрывали их папы. — Да если ты не размазня, а настоящий боец, да запросто! Да я почти так же в молодости, когда мы с заречными махались. Да я!.. Да мне!.. А петом я!..
— Сразу видно — это кто-нибудь из наших, — многозначительно делились с окружающими бывшие срочники-десантники, морпехи и даже стройбатовцы. — Так мастерски распластать мог только наш!
Батальные панорамы сменялись “говорящими головами” криминалистов, следователей и патологоанатомов.
— Он убил их вот так, — показывали они, втыкая ножи в пластмассовые манекены. — Потом повернул нож вот так. И вот так...
Тут же следовали отредактированные и отретушированные, с подкрашенными лужами крови крупные планы жертв насилия.
— Когда я с ним встретился, он произвел на меня неизгладимое впечатление, — делились своими воспоминаниями свидетели.
Еще бы — такую рожу увидеть!..
Рожу показали еще раз, давая возможность рассмотреть ее во всех подробностях. После чего, чтобы дать зрителям передохнуть, пустили рекламу шампуней, зубных паст и женских прокладок, анонсировав продолжение передачи после выпуска новостей.
В новостях рассказывали о невыплате зарплат, межэтнических войнах и грядущем, шестнадцатом по счету, кризисе, но это уже никого не пугало. Все уже поняли, что бывает хуже...
Вторая часть передачи была посвящена зарубежным “гастролям” Русского Монстра. Для чего творческой группе пришлось в полном составе и в составе семей отправиться в Германию, Швейцарию, Францию, а потом на Барбадос и Ямайку, куда случайно уехали в отпуск участники памятных парижских событий.
Телевизионщики прошли с камерой по Елисейским Полям, набережной Сены, Версалю, Лиону, Марселю, Ницце, по ресторанам, музеям, варьете, казино, бутикам и публичным домам, потому что Русский Монстр тоже наверняка ходил здесь.
— Возможно, он сидел за этим столиком, — сообщал ведущий, обводя рукой зал роскошного ресторана, где все до последнего столики были заняты участниками съемочной группы.
— Или в том ресторане...
Отчего телевизионщикам приходилось вскакивать и перебегать из этого ресторана в соседний, еще более роскошный, ресторан.
— Возможно, отобедав, он шел играть в рулетку.
И все, промокнув губы, дружно отправлялись в казино, куда мог заглянуть готовящийся к очередному убийству Монстр. Почему бы нет?..
Телевизионщикам про кого бы не снимать, лишь бы на фоне Парижа, Лондона или Нью-Йорка — можно про Пушкина, можно про Александра III, можно про Русского Монстра. Главное, чтобы деньги были. А деньги на этот раз были. Выделенные под социальный заказ.
Добрых четверть часа эфирного времени ведущий обедал, играл в рулетку, бросал цветы актрисам варьете и отоваривался в парижских магазинах, убеждая зрителя, что точно то же самое непременно должен был делать главный отрицательный герой передачи. Остальной рассказ занял у него секунд тридцать. Потому что смета была израсходована полностью.
