можно дальше от трудных подростков, напоминая мне про то, что я сделал с Джейкобом Хансеном.
И вот однажды вечером я набрался храбрости и упомянул о возможности возвращения в здание старшей школы города Мажестик в разговоре с Исайей. Он сжал мое плечо и объявил:
– Как только ты будешь готов, мы немедленно приставим тебя к занятиям с подростками. Чтобы провести твое назначение через школьную комиссию, мне понадобится ровно три секунды.
Я почувствовал себя одновременно радостным и несчастным. С одной стороны, было приятно получить настолько ободряющий ответ, а с другой – это означало, что решение зависит только от меня самого и ни от кого больше, и таким образом вся ответственность лежала на мне же.
– Когда настанет время вернуться, – говорил Финеас, – Личность это поймет. Возможно, даже появится недвусмысленный знак.
– Какой именно знак? – спросил я.
– Такой, который нельзя будет не заметить, – отвечал Финеас, после чего улыбался в своей обычной загадочной и вместе с тем дружелюбной манере.
Поскольку Вы были моим психоаналитиком меньше двух лет, и с Вами я встречался всего раз в неделю по два часа, я уже провел гораздо больше времени с Финеасом, который к тому же иногда позволяет нашим часовым занятиям растягиваться до девяноста минут, не взимая при этом с Джилл дополнительной платы. Я однажды спросил, почему он так делает, а он ответил, что так ему велит его Личность. Я доверяю Финеасу и люблю его, но мне все равно очень не хватает Вас, Карл.
Однако у Финеаса внезапно проявилась досадная черта – он начал подталкивать меня к тому, чтобы я пошел посмотреть какой-нибудь фильм в кинотеатре «Мажестик». Он заявлял, что наш местный кинотеатр – это еще один дракон, сидящий на небольшой горке украденного у меня золота. На каждой встрече он просил меня представить внутри себя, как выглядело бы мое возвращение в это здание.
– Возможно, начать стоит с того, чтобы просто войти в фойе. Или хотя бы подойти к кассе и купить билет, – настаивал он, но я только закрывал глаза и пытался сменить тему, хотя и полностью осознавал, что таким образом только оттягиваю важный этап в своем исцелении.
Мне хотелось узнать у других Выживших, каково им было снова ходить в кинотеатр «Мажестик», но всякий раз, когда я собирался задать вопрос, мое сердце начинало колотиться, а во рту немедленно пересыхало.
Тем же самым способом мое тело реагировало и на предложение Финеаса закончить написание писем, адресованных Вам. Я не мог себя заставить до самого последнего времени.
«Что же изменилось?», слышу я Ваш вопрос.
Ну как что. Разумеется, мне был явлен знак.
Марк и Тони пригласили нас с Джилл на ужин, под предлогом того, что мы уже слишком давно не собирались все вчетвером в одном и том же месте, что было правдой. Джилл спросила, что принести, и они заказали летний пирог с клубникой и ревенем, который она с удовольствием для них соорудила, хотя, формально говоря, лето еще не наступило. Мы расселись в их экстравагантной столовой, где нас обслуживал повар, специально нанятый на этот случай. Возможно, нанимать частного повара было с их стороны немного показным жестом, но я думаю, что это был подарок Джилл, которая провела большую часть вечера на кухне, обмениваясь с поваром рецептами, пока мы развлекали себя, как могли.
Помню, что в меню был холодный арбузный суп, за которым последовал салат из запеченных в соляной корке кабачков и филе карпа в кукурузной панировке.
Джилл настояла на том, чтобы повар присоединился к нам за столом на десерт, то есть на ее пирог, который был объявлен поваром «чистым наслаждением», что очень порадовало мою любимую соседку по дому.
Потом мы вышли на закрытую террасу, потягивая ликер из крохотных хрустальных бокалов. Обсуждение нашего чудесного ужина немного затянулось. Когда все мы начали повторяться, я догадался, что Марк, Тони и Джилл знают что-то, что мне еще было неизвестно.
– Что происходит? – спросил я наконец. Джилл потупилась, а Марк и Тони переглянулись.
– Эли, – сказал Марк.
– Эли? – повторил я. – С ним все в порядке?
– Он заканчивает университет через пару недель, – сказал Тони.
Я немножко потерял счет времени, но после быстрой внутренней проверки сумел подтвердить, что в самом деле прошло около четырех лет.
– Я очень за него рад, – сказал я искренне.
– Дело в том, – сказал Марк и опрокинул в себя остатки ликера из бокала, – что Эли в качестве дипломной работы нужно было снять короткометражку.
– Небольшой документальный фильм, – пояснил Тони.
– Так, – сказал я, поскольку это показалось мне вполне обычным развитием событий.
– Его фильм взял премию, – сказал Марк.
– Лучший на всем отделении, – добавил Тони с нескрываемой гордостью.
– Это же замечательно, – сказал я, все еще не понимая, почему они все так странно на меня смотрят.
Тогда Марк и Тони уставились на Джилл. Она подняла глаза на меня и сказала:
– Эли снял фильм про тебя, Лукас.
Тут Марк и Тони быстро заговорили, перебивая друг друга. Оказывается, Эли использовал кадры, которые снял в то время, когда жил у меня. Они также предоставили ему те ролики, которые были сделаны на нашей съемочной площадке. Это меня обеспокоило, потому что в то время я был очень болен. Меня затошнило, потому что я начал подозревать, что таким образом Эли хочет рассчитаться со мной за убийство брата. Что он использовал свой документальный фильм для того, чтобы опозорить меня, выставить мою больную душу, мою распавшуюся Личность, на всеобщее обозрение. Потом я разозлился, потому что никакого согласия на съемки никогда не давал. Как Эли посмел раскрывать перед чужими глубоко личные события, случившиеся в моем доме, даже не спросив разрешения, не говоря уж о том, чтобы представить мне на подпись формальный контракт!
И не успел я опомниться, как шагнул с террасы Марка и Тони в ночь, а они звали меня вернуться, выкрикивая мое имя и пытаясь меня остановить. Но я стремился вперед, и когда Джилл меня догнала, я помчался по улицам Мажестика бегом, пока не оторвался от нее, после чего перешел на быстрый шаг.
Я не осознавал, куда лежал мой путь, пока впереди не замаячили кованые ворота кладбища. Потом я обнаружил себя на траве над животом Дарси. Я извинялся перед ней за то, что явился без цветов. Я попытался пошутить про бедного Гарри, оставшегося сегодня без утешения, но шутка прозвучала плоско и пошло. Тогда я рассказал Дарси о фильме, который снял Эли, и спросил у нее, как он мог
