Я была слишком напугана, чтобы идти к нему домой, опасаясь, что он захлопнет дверь у меня перед носом. Но в «Кингз» я знала, что он не сможет уйти или отгородиться от меня.
Ощущение привычности открытия тяжелой деревянной двери окутало меня и придало сил. Войдя, я оглядела тускло освещенный бар в поисках Джеймсона, но не нашла его. В помещении было тихо, если не считать стука моих сандалий по полу и слабой музыки, доносившейся из заднего коридора. Меня поразило воспоминание о том, как все начиналось три года назад. Когда наши отношения впервые перешли в нечто сексуальное.
Мою кожу покалывало от волнения, когда я подходила все ближе к музыке, доносившейся из кладовки. Прислонившись плечом к двери, я наблюдала, как он сидит на корточках над коробками, пересчитывая бутылки. Его мощные мускулы напряглись под простой футболкой, когда он приподнял одну.
Вспомнив свои слова, я повторила их.
— Вау-вау-вау. Напряги мышцы, детка. — Вместо игривости, с которой они были сказаны раньше, в них была печаль и начало моих извинений.
Он резко повернул голову, его глаза просканировали мое тело. Он обратил внимание на то, как моя нога торчит из высокого разреза моей макси-юбки, а топ на бретельках с глубоким вырезом едва удерживает мою грудь. Использовала ли я все средства из своего арсенала, которые у меня были? Черт возьми, да, использовала. Он встал, и вместо того, чтобы пройти мимо меня, просто наблюдал.
Я тоже внимательно на него посмотрела, на то, как его плечи опустились от тяжести поражения, а под глазами залегли темные круги. Его обычная щетина превратилась в густую бороду. У меня защемило сердце от осознания того, что я заставила этого гордого, непоколебимого мужчину выглядеть таким уставшим и разбитым. Я проглотила слезы, подступившие к горлу, и боролась с желанием броситься в его объятия.
В эти моменты тишины миллион слов пронеслись в моей голове. Мое сердце билось миллион раз в минуту, пока я пыталась придумать идеальную шутку, которая вернула бы нас к нам самим. Но мы больше не были теми людьми, которые стояли на том же месте много лет назад. Мы были Джеймсоном и Эвелин. Мы узнали друг друга на совершенно новом уровне. Мужчина, стоявший передо мной, был мужчиной, которого я любила. Я любила его. Я страдала от своей потребности в нем.
Поэтому вместо чего-то дерзкого, как он, вероятно, ожидал, я высказалась просто.
— Мне так жаль.
Когда его лицо осталось бесстрастным, страх пронзил мою грудь. Я хотела повернуться и убежать, но я не была сбегающим человеком. Даже от любви; больше нет.
Слезы начали жечь мне глаза и собирались в уголках, готовясь пролиться.
— Я скучаю по тебе, — выдавила я. Мои конечности дрожали вместе с грудью от сбивчивого дыхания. Когда упала первая слеза, я сдалась и позволила пролиться им всем. — Я люблю тебя.
Я ненавидела то, что он впервые услышал от меня эти слова, когда я стояла перед ним в слезах. Но ему нужно было это знать, и я не знала, что еще ему сказать.
Его лицо передернулось, а челюсти сжались. Не знаю, причинили ли ему боль мои слова, но это было все, что у меня было, и я продолжала повторять их, когда разваливалась на части. Это был мой собственный способ умолять о прощении. Это была моя собственная мольба только для него.
— Мне так жаль. Очень жаль, — я всхлипнула. — Прости. Я люблю тебя. Я люблю тебя, Джеймсон Кинг. Я скучаю по тебе.
Закрыв глаза, я попыталась вернуть себе немного самообладания. Он не двигался, а я терпела поражение. Мне нужно было успокоиться настолько, чтобы набраться сил уйти оттуда без него. Из всех сценариев этот точно был не тем, который я себе представляла. Как только мои глаза закрылись, мои плечи опустились, и я обхватила себя руками. Я слишком сильно облажалась.
Затем две сильные руки обхватили меня. Губы прижались к моей макушке, спускаясь к уху и шепча:
— Ш-ш-ш-ш. Ш-ш-ш-ш. Все в порядке, красавица. Все в порядке.
Я тут же раскинула руки и бесстыдно прильнула к нему. Возможно, он держал меня только из жалости, но я не отпускала его.
— Мне так жаль. Пожалуйста, прости меня.
— Тсс-с, — повторил Джеймсон. Он положил ладони мне на щеки и заставил меня посмотреть на него. Его полуночные глаза были покрасневшими и сверкали искоркой, которую, я думала, никогда больше не увижу. — Знаю. Я знаю, тебе жаль. Я знаю, тебе было страшно. — Прикусив губу, я почувствовала, как еще больше моих слез потекло к ушам. Он смахнул их большими пальцами и наклонился, чтобы нежно прижаться губами к моим. — Я прощаю тебя, — его прошептанные слова коснулись моих губ, и если бы он не держал меня, я бы прислонилась к стене от облегчения, услышав эти слова.
— Спасибо.
Еще один поцелуй, прежде чем он отстранился, чтобы пронзить меня взглядом.
— Эвелин. Не благодари меня. Я люблю тебя. Я всегда буду прощать тебя, потому что я люблю тебя. Знаю, тебе это в новинку. Но в отношениях мы совершаем ошибки. Кто-то большие, кто-то маленькие. Но если ты любишь человека, ты всегда находишь способ сделать так, чтобы все сработало.
— Я тоже тебя люблю, — ответила я на самую важную часть. Встав на цыпочки, я потянулась, чтобы запечатлеть еще один поцелуй. Этот был длиннее и наполнен всей страстью, которой мне не хватало с тех пор, как я в последний раз была в его объятиях. — Я буду ошибаться, Джеймсон. Я так боюсь боли. Но я хочу попробовать. С тобой.
— Эвелин, — усмехнулся он. — Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. Ты знаешь, что я тоже буду лажать. Ты просто должна пообещать, что не убежишь в страхе и попытаешься простить меня.
— Хорошо. Главное продолжай целовать меня.
Он снова прижался своими губами к моим и прижал меня к стене, зарываясь руками в мои распущенные волосы. Поцелуй превратился из прощающего в яростный. Наши губы приоткрылись, и языки соприкоснулись. Я провела ногтями по его спине, двигаясь, чтобы схватить его за задницу, притягивая его к себе. Его эрекция прижалась к моему животу, и внутри меня зажегся совершенно новый огонь.
— Трахни меня, — умоляюще прошептала я. — Закончи то, что ты начал, когда мы были здесь в последний раз.
Он наклонился и грубо прикусил мою шею.
— Боже, та ночь преследовала меня всю оставшуюся жизнь. И до этого было достаточно плохо представлять, на что похожи твои сиськи, прижатые ко мне. Но понимание этого погубило всех
