верю именно в тебя, а не в ту Лету, которой ты хочешь казаться. Рано или поздно тебе надоест эта игра и тогда ты опять разочаруешься. Но я не хочу, чтоб под разочарование попал и я. Знаешь, как в пылу дал обещание, так надо потом выполнять. А ты уже остыл и думаешь, зачем тебе это надо. Так и тут.
— Фегле, но ведь это получается обман? Все, что ты мне говорил. Что мы с тобой гуляем.
— Почему же обман? Лета, мы можем с тобой дать друг другу того, что нам не хватает. Это не так сложно, как кажется. Но это и есть обман, когда мажешь мазью по больному. Когда проходит рана, но шрам от раны никуда не денется, так же как и получение новой раны. Может надо проще к жизни относиться? Играть в лекарей, обманывать и обманываться? Но у меня не получается. Да и второй раз тратить столько сил на эту игру — я не хочу. Если ты выступаешь только как лекарство, то человек уйдет к тому, кто не допустит новых ран.
— А мне кажется это разочарование. И страх повтора ситуации, — тихо сказала я.
— Возможно. А может надо раньше жениться, когда мир кажется намного проще.
— И что теперь будем делать? — спросила я.
— Ты собиралась сбежать, — он опять улыбнулся.
— Я обещала не убегать. Поэтому никуда не побегу.
— Уже хорошо. Одна просьба, не рассказывай другим про наши методы сватовства. Это не всем нужно знать.
— Почему же ты мне рассказал?
— Потому что уверен — ты поймешь, — ответил он. Это был какой-то порыв. Я положила ладонь на его руку. Тихо сжала, как он постоянно делал до этого.
— Попробуем дальше пойти. А там посмотрим, куда выйдем, — сказала я.
— Поэтому я никуда не тороплюсь, — последовал его ответ.
* * *
Каждый вечер, каждый день одно и то же. Подъем, работа, какие-то разговоры с Фегле, прогулки… Или редкие праздники. Только это одно и то же. Никогда ничего не меняется и наверное не поменяется. Вся жизнь распланирована до смертного одра. Вначале я буду гулять, потом выйду замуж, потом дети, старость в доме, куда будут приводить запуганных женщин, что не будут знать, как жить в этом обществе. И пусть их вначале спросили о согласии, но…
Когда я работала на постоялом дворе, то придумала себе мечту, что все это временно. Когда-нибудь все может поменяться. Вернуться. А сейчас? Сейчас не хотелось вставать и идти на праздник. Я слышала, как мои соседки по комнате собирались, одевались, наводили красоту. Мне же ничего не хотелось. Даже новое платье перестало радовать. Пустота. Вроде никто не обижает, вроде есть еда и одежда. Нет нужды. Жених есть, которые не хочет обманывать. За честность. И что в итоге? А в итоге я лежу в кровати и ничего не хочу. Цели нет. Или мне просто не хочется веселиться? Каждый раз чего-то случается на таких праздниках.
Подошла Туна. Я претворилась, что еще сплю. Кто-то сказал, что время еще есть. Успею проснуться. Можно немного и повалятся. От меня отстали. Это хорошо. Остаться одной в комнате и никуда не торопиться. Не заставлять себя улыбаться. Просто лежать и слышать, как по этажу раздаются чьи-то торопливые шаги. Невесты. Разных возрастов, с разными судьбами — сейчас они себя ощущали вновь молодыми и беззаботными. Наверное поэтому им так и нравились праздники, когда можно хотя бы на миг оказаться в то время, когда не было проблем. Или вновь узнать об этом времени.
А я была какая-то неправильная. Мне не нравилась эта беззаботность. Не понимала я ее. Шум смех. Чье-то ворчание. На полу под соседней кровати валялся какой-то камушек. Я попыталась достать его ногой, но не рассчитала расстояние. Свалилась с кровати. В этот момент открылась дверь, а потом вновь закрылась. Наверное посчитали, что я ушла умываться. Только идти никуда не хотелось. Я вновь забралась в кровать и накрылась одеялом. В руке лежал небольшой желтый камешек. Если сквозь него посмотреть на свет, то он словно светился изнутри. Красиво.
Пауза. Никуда не бежать, никуда не торопиться. Вытянуть ноги и любоваться на камень в ладошке. А чем не детская выходка? Может в каждом из нас всех где-то очень глубоко прятался ребенок, который любил валяться или верил в мечту, что именно на празднике случится чудо? Может не такие мы все были разные.
— Заболела?
— А как называется болезнь под названием лень? — спросила я. Повернулась к двери. Фегле как ни в чем не бывало вошел в комнату. — Тебе сюда нельзя.
— Тут, кроме тебя, никого нет. Можно.
— А ничего, что я не одета. В ночной рубашки лежу.
— Ничего, — он усмехнулся. — Даже если бы без нее лежала, меня бы это не смутило. Это ты краснеть любишь.
— Может потому, что у меня есть чувство стыда?
— А оно нужно? Мне всегда казалось, что это лишнее.
— Да уж. А может эмоции сами по себе лишние? Порой смотрю на вас и такое ощущение создается, что вы ничего не чувствуете. Только притворяетесь.
— Зачем чего-то показывать чужим людям? Все это надо показывать только близким, — ответил он. — Так ты вставать собираешься?
— Ага. Ты иди, я потом подойду, — ответила я, сжимая руку с камешком. Он только головой покачал. Вместо того, чтоб оставить меня в покое, начал разжимать мою руку. — Что ты делаешь?
— Хочу узнать, что ты прячешь.
— Да камень какой-то. Он похож кусочек чего-то звездного и солнечного, — ответила я. Невольно вздохнула.
— Далекого и прошлого?
— Да. Ты угадал. Далекого и прошлого.
— Когда-то пришлось мне путешествовать с караваном к Далеким берегам. Туда долго идти. Вначале по степи, потом по пустыни, где ничего нет, кроме красного песка. Такого ярко-красного, что аж глаза щиплет. И там жарко. Очень жарко. Но потом пустыня закончилась. Мы оказались в лесу. Лес напоминал нашу траву, только высокую, как деревья. У нас это путешествие заняло полный круговорот. Потом столько же обратно пришлось идти. Были моменты, когда приходили мысли, что мы не вернемся домой. Вернулись. Теперь по этому маршруту и
