для поддержки, и он обхватывает меня. Наши глаза встречаются, и на несколько мгновений мы замираем, затерявшись в мощном столкновении сексуального накала и гнева. Он теплый, сильный, и мне так хочется обвить его руками и не отпускать. Я силюсь вспомнить, почему не могу или не должна этого делать, пока кто-то не налетает на нас. Чары разрушаются, реальность возвращается.
Крис ведет меня дальше, и даже текиле не под силу заретушировать вид тел, прижимающихся к телам, и запах секса в воздухе. Я борюсь с желанием закричать или побежать, или… мне просто надо выбраться отсюда. И чем скорее, тем лучше.
Крис тащит меня к лестнице, ведущей к небольшому коридорчику перед входной дверью. К счастью, никакие голые парочки не преграждают путь, как во время моей первой попытки уйти. Как только мы оказываемся на лестнице, подальше от любопытных глаз, я разворачиваюсь к нему, немедленно желая знать, насколько тесно он связан с этим притоном.
– Откуда ты узнал, что я здесь?
Крис сверлит меня твердым взглядом.
– Куда важнее, почему я не знал, что ты здесь. Почему ты мне не позвонила?
– Ответь на вопрос, Крис. Как ты узнал, что я здесь?
– Тристан мне позвонил.
– Тристан?
– Да, Тристан. А почему ты не позвонила?
– Ты ведь помогал детям.
Он смотрит на меня так обвиняюще, как будто это я должна чувствовать себя виноватой, и я запутываюсь. Я и вправду чувствую себя не в своей тарелке.
– Эмбер сказала мне, что Тристан намерен ее избить. А я же видела рубцы у нее на руках. – Голова у меня кружится, и приходится прислониться к стене. – Сначала хотела вызвать для нее такси, но она перестала отвечать на звонки, и я подумала, что просто заберу ее и увезу отсюда.
Крис окидывает меня взглядом с ног до головы, потом опирается ладонью о стену у меня над головой и наклоняется ближе. Его чудесный запах манит меня, даже если обвинения отталкивают.
– И почему, чтобы забрать Эмбер, надо было вот так одеваться?
Я вздрагиваю, как будто меня ударили.
– Потому что меня судят по прошлому, которого я даже не понимаю. – Я отворачиваюсь от него и, пошатываясь, спускаюсь по ступенькам. Он идет за мной. Несмотря на бурлящие в душе эмоции, я остро сознаю, что Крис больше не дотрагивается до меня, а мне так сильно этого хочется, хотя, учитывая окружающую обстановку, я не вправе испытывать это желание. Но, с другой стороны, этим вечером я только и знаю, что совершаю глупости, как при помощи текилы, так и без нее.
Мы останавливаемся у гардероба, и я пытаюсь достать из голенища билет, но, кажется, руки меня не слушаются.
– Не могу справиться, – беспомощно бормочу я, злясь на себя за то, что так много пила. Я ненавижу себя такой, но что толку?
Крис садится на корточки и расстегивает мой сапог. Я вспоминаю его в этой позе в иных обстоятельствах, и меня бросает в жар. Он поднимает глаза, держа билет, и я вижу в его лице смесь гнева и желания. Он думает о том же, что и я, и рад этому не больше меня. Он зол на меня, и я не знаю, хорошо это или плохо. Полагаю, зависит от того, почему, и что это место на самом деле для него значит.
Он встает и вручает гардеробщице билет, а она отдает ему мои вещи. Крис вешает мне сумочку на плечо, и мне неприятно, что он считает меня слишком пьяной и беспомощной. Неприятно, что так оно, наверное, и есть. Я не встречаюсь с ним глазами, не могу. Жду, и когда он отступает, несусь, не останавливаясь, к двери. Выскакиваю на улицу и вдыхаю холодный воздух, пытаясь прояснить голову. Хочется как можно быстрее уйти отсюда. Я бы побежала, да боюсь, что упаду.
– Сара, – окликает меня Крис, потом хватает за руку и разворачивает к себе.
Я взрываюсь.
– Ты этого хочешь от меня, да, Крис? Потому что это не я. Я не могу и не буду участвовать в том, что видела там. Не буду.
– А что-нибудь там сказало тебе, что я в этом участвую?
– Нет. Но Изабель как-то связана с этим заведением, а ты связан с ней, и с Эмбер, и с Тристаном. И, – голос мой срывается, – я не представляла, что Эва может оказаться убийцей и что Элла вот так возьмет и вычеркнет меня из своей жизни. Я думала, что знаю ее. Думала, что через тебя знаю себя. А если я не знаю тебя… то и не знаю, кто я.
Он привлекает меня к себе, прижимает своим крепким, теплым телом.
– Ты знаешь меня, Сара. А я знаю тебя. И это место не имеет к нам никакого отношения.
– Мне хочется в это верить, но выходит, что ты не слишком-то хорошо знаешь меня, если не веришь, что я справлюсь с тем, что ты мне расскажешь. Ты все тянешь, все откладываешь. Ты так боишься этого, а сам удивляешься, как я могу думать, что этот притон и есть твой секрет. Если ты знаешь меня, что еще, по-твоему, могло заставить меня так реагировать?
– Ничего.
Он смотрит на меня, взгляд жесткий, челюсть напряжена.
– Я расскажу тебе. В машине. – Он берет меня за руку и ведет дальше.
Я потрясена. Он, наконец, расскажет мне?
И вдруг я начинаю сомневаться, стоило ли мне давить на него. Он сказал, на следующей неделе. Сказал, что это для него важно. Зачем я настаивала? Зачем пришла в это проклятое место? Зачем? Зачем? Зачем?
Крис поворачивает влево и, остановившись, открывает заднюю дверцу незнакомой машины.
– А где твой автомобиль?
– У музея есть автомобильная служба. Так было быстрее, чем забирать мою машину из гаража.
Он так спешил забрать меня, так расстроен, что я приехала сюда. Я шагаю к двери и спотыкаюсь, и вновь сильные руки Криса подхватывают меня. Перед глазами все кружится, и я крепко зажмуриваюсь. Черт бы побрал эту текилу! Черт бы побрал плохие решения!
С помощью Криса я усаживаюсь в машину. Он забирается следом, говорит что-то водителю по-французски, и тот выходит из салона.
Мы остаемся одни. И молчим. Сидим в темноте, каждый у своей дверцы, и расстояние между нами кажется милями.
Крис, наконец, поворачивается ко мне и говорит:
– Даже когда я был моложе, во времена экспериментирования, меня никогда не
