голову светлая мысль не заморачиваться систематизацией товара, а просто выделить места представителям колхозов, птицефабрик и прочих хозяйств. Соответственно, каждый из этих «продавцов» представлял продукцию на свой вкус и усмотрение. Карлукская птицефабрика, вон, вообще не стала особо напрягаться и торговала цыплятами прямо с колёс крытого грузовика. А вон ещё похожая машина… Сельскохозяйственное разнообразие выплеснулось далеко за пределы основного квадрата напротив центрального входа, заняв боковые дорожки, прилегающие аллейки и даже часть подъездных путей.
И надо всем этим великолепием красовалась вывеска: «ВЫСТАВКА-ЯРМАРКА СЕЛЬХОЗПРОДУКЦИИ — 85», пара партийных лозунгов по бокам, про решения КПСС, пленумы и, внезапно: «„Пора перейти от слов к делу!“ — И. В. Сталин».
Хм.
Всё происходящее было похоже на обычную сельскохозяйственную ярмарку любых времён, когда продаётся всё, что предлагает текущее время, для сада-огорода, а в данном случае ещё и для полей (поскольку колхозы-совхозы демонстрировали, например, и зерновую продукцию).
— Ой, саженцы! — воскликнула мама. — Пошли, посмотрим? Может, хорошая малина есть?
Против хорошей малины мы ничего не имели и пошли в выгородку, которую для себя организовал этот самый питомник заказника с длинным названием из сплошных больших букв и цифр. Что за страсть к аббревиатурам? Хоть наше название взять, не просто «Шаман-камень», а ДСЮНиОСХ в придачу. А мы кто тогда? Дсюниосховцы? Пф-ф-ф!
Малина оказалась вполне ничего себе, шести разных сортов, и все расхваливали. Мы с Вовой, конечно, взяли — трёх каких-то наугад, по десять штук, и мама тоже каких-то себе навыбирала. Взяли бы и больше, да вдруг ещё на что-нибудь глаз упадёт — а складывать куда? Жигуль — он же не безразмерный.
Потом мама увидела рассаду клубники (которую половина моей родни раздражающе упорно называет викторией) и залипла.
— Ну, это надолго, — сказала я Вове. — Пошли куриц искать?
— Вы не потеряетесь? — на всякий случай уточнил Женя.
— Давайте так, — Вовка глянул на часы, — в одиннадцать сорок пять контрольная встреча у машины.
— Пойдёт.
Мы пошли гулять между рядами, и вскоре я поняла, что хотя от товара и рябит в глазах, особого разнообразия не наблюдается. Куры — всё те же знакомые белые леггорны. Знаем мы, как они без перьев выглядят — как юные балерины: вроде мясо есть, а вроде бы и нет… Свиньи и коровы демонстрировались всё больше в фотографиях. А вот кого совсем не было — это коз.
Неужели всё то же самое, что мы уже наблюдали летом, рыская по району в поисках нужных пород?
И тут Вовка, имеющий против меня очевидное преимущество в росте, активно потянул мня за руку.
— Чё там?
— Какие-то петухи!
А-А-АБАЛДЕТЬ!
Петухи реально были. И, что радовало, не белые! Лаборатория птицеводства Иркутского района представляла, фактически, коллекцию имеющихся у них курей.
— Мама дорогая… — я пошла сквозь толпу как маленький, но гордый буксировочный катер. — Я хочу! Хочу вот этих! Кто это? — я зашарила взглядом по прилавку, но табличку нашёл Вова — пришпиленную к верхнему углу клетки, размерами больше напоминающей вольер:
— Крапчатые… ой, нет, куропатчатые кохинхины, — зачитал он мне. — Он же здоровее Федьки! Он тебя не сожрёт?[65] Вдруг они бойцовые?
Эту последнюю фразу услышала подошедшая с другой стороны клетки девушка в белом халате и засмеялась:
— Нет, что вы! Какие бойцовые! Они, наоборот, слишком уж спокойные, флегматичные такие.
Поскольку слушателями мы оказались внимательными, младшая научная сотрудница начала хвастаться нам, что это, фактически, гордость их лаборатории — порода редкая, больше декоративная, хотя и мясо у них тоже вкусное, но яйценоскость не сильно высокая, и массу набирают не очень быстро, поэтому к разведению на птицефабриках непригодны. Хотя перо у них прекрасное, практически сравнимо с пухом, но…
Рентабельность, понятное дело.
— Если вы хотите мясных — возьмите у нас суточных бройлерных цыплят — она кивнула на другую сторону их площадки, где шла бойкая торговля. Привесы очень хорошие, два месяца — и готово.
— Спасибо, но бройлеров мы не хотим, — вежливо отказался Вова.
А я продолжала невыразимо переться от этого огромного петуха — в пышных, чёрных, отливающих зелёным штанах, с коричнево-красной спиной, головой и плечами, грива у него при этом горела тёмным золотом. Огненная птица! И шикарный алый гребень, бородка, и вот это вот всё… на фоне этого великолепия золотисто-коричневая курочка даже как-то терялась, но какие же у неё были красивые пёрышки! Каждое словно расписано тонкой кисточкой рядами более светлых и тёмных кантиков. А ещё у обоих были мохнатые ноги.
— Сколько стоит эта пара? — выдохнула я.
Девушка растерялась:
— Это выставочные экземпляры…
— Хорошо, есть от них молодой выводок? Цыплята? Инкубационное яйцо, на худой конец?
— Сейчас здесь — к сожалению, нет, — покачала головой она. — Если только под заказ…
Мы с Вовкой переглянулись.
— Под заказ — тоже хороший вариант, — кивнул он. — Вы тогда нам расскажи́те, какие у вас ещё интересные породы есть? И мы сразу оформим.
Девушка с некоторым беспокойством обшарила глазами пространство вокруг нас:
— А вы сами будете заказывать? Или кто-то из взрослых подойдёт?
— Мы сами, — сказал Вова, — мы из юннатской опытной сельскохозяйственной станции, и нас в первую очередь интересуют мясные или мясо-яичные породы.
— Не кроссы, — поддакнула я.
— Ага, — девушка приободрилась, — ну что ж, давайте смотреть! Вот у нас прекрасная, проверенная временем загорская лососёвая…
Прослушали мы, короче, лекцию. Из восьми представленных пород выбрали две: как раз эту лососёвую и пушкинскую. Вовка сказал, что слишком сильно распыляться тоже не стоит, пусть будут леггорны и эти две. И кохинхин для красоты — хочу, аж кушать не могу[66].
Всех их можно было забрать также непосредственно из их опытного хозяйства. С этими пушкинскими вообще какая-то странная история, вроде бы порода зарегистрирована в семьдесят шестом году — а, вроде, и селекция идёт, и широко в хозяйства птица пока не внедряется, хотя показатели очень хорошие. А в этой лаборатории они изучают вопросы акклиматизации к суровым сибирским условиям, и вроде бы для населения продажи не предназначены, но раз уж у
