простые люди, как, впрочем, и князья. Их тоже не щадят ни те, ни другие.
И все завидуют тем, кто сейчас находится под властью Российской империи. Особенно в последние три года. Русские купцы основали в Дербенте, Баку, Реште и в Тарках свои приёмные пункты, где гарантированно выкупают у населения сухие корни Марены красильной, рыльца крокусов — шафран, изюм, шёлк сырец, крашенную и не крашенную шерсть. Даже выдают кредиты с заключением договора, что ты расширишь производство изюма или шёлка. На глазах расцветают прикаспийские аулы. И находящимся от них в нескольких верстах аулах, что сейчас находятся под властью Османской империи, есть с чем сравнивать. От турок ничего кроме грабежа они пока не видели. Хотя, вроде как единоверцы.
Словом, жить стало при русских несравнимо лучше, чем при турках и иранцах. Так зачем на них нападать? Пограбить? Но потом, если найдут нападавших, то беда ждёт весь аул. Есть хорошая русская пословица: «Не буди лихо пока оно тихо». В самый раз для горячих голов, решивших ограбить русских солдат. Лихо — это такой вредный славянский божок. Одноглазый. Так и называется — Лихо одноглазое. Наверное, весь с головы до ног в зелёном лишайнике. Прямо, как они, в своих маскировочных костюмах «леший».
Капитан раздвинул кусты малины и выглянул через получившуюся щель. Внизу на том берегу реки был лагерь персов. Даже не сам лагерь. Он был чуть западнее и выше по реке. Напротив, расположился со своими кызылбашами Надир-хан — иранский военачальник и регент при малолетнем шахе Аббасе. Место это капитану сообщил царевич Александр Багратион. Дело у них тут было общее. Самая ответственная часть, а в случае удачи и единственная, была у генерал-майора Багратиона с его грузинами и башкирами. Две сотни всадников должны напасть через час на лагерь персов и убить всех и главное — самого Надир-хана.
А они с прапорщиком должны подстраховать царевича, если у него не получится. Ну, как подстраховать — сделать эту работу за Багратиона. У них были два огромных ружья, переделанных из древних кулеврин. К стволу приделали кремнёвый замок, приклад, на конец ствола наварили мушку и недалеко от замка целик. Несколько месяцев они учились стрелять из этих ружей для великанов. Вместе с прикладом и приделанной к нему подушечкой, а также прикреплённым на конце ствола дульным тормозом, ружью было десять футов (три метра) в длину. Заряжать его новомодной пулей Петерса, как её называл герцог Бирон, было утомительное занятие, и проделать это можно было только вдвоём. Уходило на зарядку не менее трёх минут и это значило, что права на промах у них не было. Кто же там в лагере персов будет три минуты ждать, пока русские соизволят свои пушки перезарядить.
Были у ружей и несомненные плюсы. Нарезы, как у штуцера, и пуля Петерса позволяли точно выстрелить на расстояние в пять сотен шагов. На тренировках они стреляли по коровам и с шести сотен. Но там уже саму-то корову не больно увидишь. Их за меткость отобрали из более сотни стрелков, собранных в свою очередь из всей российской армии. Сам капитан Вяземский служил в Псковском пехотном полку, а прапорщик был отсюда, с Низового корпуса.
Событие семьдесят третье
Время — оно хитрое. Оно всех догонит и всем покажет…
Дмитрий Емец
Речка Тартар в этом месте делала небольшой изгиб и расширялась, в то же время заметно мельче становясь. И получалось, что приличный такой заваленный мелкой обкатанной галькой пляж образовался. В центре, ближе к реке стоял большой оранжевый шатёр Надир-хана, а вокруг четыре шатра поменьше и дальше уже у опушки леса десятка два палаток. Явно русских. Да и немудрено. В последние три года торговля с Ираном несмотря на непрекращающиеся там войны заметно увеличилась. Из Ирана шёл индийский и персидский шёлк, шафран, красители, а местные купцы везли из России парусину, пеньку, мёд, пшеницу. И неожиданно пришлись иранцам по вкусу новые палатки армейские, изготавливаемые из водонепроницаемой парусины, что сейчас делали уже десятки заводов в стране. Не только иранцы и англичане и немцы охотно их брали. Отец капитана и то у себя в имении построил фабрику небольшую по изготовлению влагостойкой парусины. Воняет там отвратно. А вот деньги, вырученные за парусину эту, не пахнут.
Все кызылбаши, что прибыли с Надиром на встречу с герцогом Бироном, в основном и находились возле палаток. Нет, понятно, что пятеро часовых возле центрального шатра стояли и по паре ещё у меньших шатров, но это всего два десятка человек, а у палаток не меньше полутора сотен воинов находилось.
Вяземский достал из зелёной сумки, на которую тоже тряпочки были нашиты подзорную трубу, бронзу корпуса покрасить в коричнево-зелёно-полосатый цвет не забыли. А ещё, чтобы зайчик труба не пустила и не выдала местоположение наблюдателя, герцог Бирон придумал хреновину такую в виде кольца, что надевается на конец трубы — бленда называется. Это от немецкого blenden — заслонять.
В лагере было спокойно что-то делали у палаток на опушке воины, а в центре вообще никого кроме часовых видно не было.
Переменилось всё мигом. Из-за поворота реки показались всадники, что мчались к лагерю во весь опор. Много. И одеты они были, как грузины, в свои чёрные длиннополые кафтаны, говорили капитану, как он называется, да Владимир Сергеевич не запомнил. Так, а в чём должны быть грузины, понятно, в грузинской одежде. Отсюда с противоположного берега реки слышно не было, но видимо кричали чего-то горцы и саблями размахивали. А вон, позади и башкиры с луками в красных одеждах, переодетые под янычар.
Бах. Бах. Выстрелы прозвучали неожиданно. Капитан дернул трубой выискивая место с дымом. Не мог понять откуда стреляли. Бах. Бах. Бах. Ага, вон от палаток у опушки палят. Бах. Бах. Вся опушка окуталась дымом. Вяземский подался вперёд и шире раздвинул кусты малины. Отсюда теперь не было видно, что происходит за шатрами. Бах. Бах. От опушки продолжали стрелять кызылбаши, в своих смешных красно-белых шапках. Грузины удирали. Башкиры встали и принялись из лука обстреливать иранцев. Бах. Бах. Теперь стрелки перенесли огонь на лучников. Твою же и эти побежали к лесу. Бах. Бах. Не менее двух выстрелов в минуту делали иранцы. А ведь их там сотни полторы. Капитан перевёл вновь трубу на дальний край этой поляны, что ли. Там совсем мало грузин осталось. Десяток, полтора от силы, они на полном ходу решили пересечь реку, но кони не пошли, упрямились, вставали на дыбы, а в это
