Конечно, есть.
Ненавижу пьяных, это раз. И тех, кто не умеет держать язык за зубами, это два. Но с другой стороны еще пара часов, и я окажусь дома.
– Надо только Глена проверить, – сказала я, сдувая очередную назойливую бабочку.
И ведь лезут же, тают и лезут.
…в том, что идея проверить Глена была плохой, я убедилась, стоило переступить порог гостевой комнаты. В нос шибануло запахом свежей крови.
– Твою ж… – я в два шага преодолела расстояние от порога до массивной кровати с балдахином. Тот был опущен, скрывая и гору подушек, и тело, меж них раскинувшееся.
Жив.
Дышит.
Слабо, но дышит…
– Эль…
…его остановила матушка, там, в зале. Подхватила под руку, чтобы сказать что-то очень-очень важное и точно мне не интересное. И мне бы дождаться возвращения, но…
…взгляды.
Смешочки.
И спины благородных эльфиек, всем видом своим выражавших презрение. Одной там, среди перворожденных, находиться было в высшей степени неприятно. И потому я попросила проводить меня к гостевым покоям. А потом еще подумала, что лакей вряд ли станет держать язык за зубами, и эта моя просьба будет истолкована весьма и весьма однозначно.
– Ю…с-с…я… – Глен открыл глаза.
Он был пьян.
И почти мертв.
Черный клинок торчал в груди, приколов моего бывшего к кровати, что бабочку.
– …это… ты…
– Это я, идиот. Говорили же тебе, сиди тихо, – я прижала пальцы к шее, понимая, что ничего не смогу сделать. – Кто?
– Ю…ся… ты… за что?
Кто-то заглянул в комнату.
Завизжал.
А Глен закашлялся кровью и, почти подавившись, подался вдруг вперед, схватил меня за руку.
– Не позволь им… двоим… они… хотят… как древние… он и Марисса… вместе… не позволь… Юся…
Меня оттолкнули, а к Глену потянулись руки, много белых эльфийских рук, которые опоздали. Я знала это, а они, упрямые, пытались удержать душу в мертвом уже теле. Я знала, что эти двое, отец Эля и высокий худой мужчина с по-человечески унылым лицом способны на многое. И вот раны затягиваются. И кровь темнеет. Грудная клетка вздымается. Опадает. И снова… и снова.
Опять.
Меня взяли за руку, потянули.
Эль?
– Идем, – тихо сказал он. – Ты ему не поможешь.
И я расплакалась.
Ненавижу слезы.
Слезы высохли самой, стоило услышать шепоток:
– Убила.
Это слово повторяли на разные лады. Кто-то с удивлением, кто-то с восхищением, с недоумением, кто-то… так, что становилось понятно: стоит ли ждать от людей иного? Низкие существа, которым неведома честь. И дело отнюдь не в том, что убивать плохо, отнюдь. Плохо убивать на чужом празднике, ибо редкая смерть способна этот праздник украсить.
– Не слушай, – тихо произнес Эль. И я кивнула.
Не буду.
Только слушать не нужно, достаточно оглянуться, все написано на лицах и…
– Я не убивала.
– Я знаю.
– Я его нашла. Понимаешь? Просто нашла и…
Он молча коснулся губами моего виска.
И ком в груди растаял. Остальные? Плевать. Пусть думают, что хотят, но главное, что Эль точно знает: я не убивала. Дышать и то стало легче. Я уткнулась в грудь мужа. Не хочу никого видеть. Просто не хочу.
– Уйдем? – предложил Эль. И я кивнула. Уйдем. Бабушка поймет. Она показалась мне способной понимать, и потом, позже, я попрошу у нее прощения. Быть может, в лавке отыщется еще один полумертвый цветок драконьих кровей или что-то иное, но я просто не могу оставаться здесь.
Вот только уйти нам не позволили.
Отчего-то я не удивилась, увидев дорогого папеньку во главе городской стражи. И пару своих прихватил. Эшварт, которого я полагала если не другом, то всяко человеком порядочным. А вот Дункан, как был дерьмом, так и остался, ишь, подбрасывает на ладони комок тьмы, будто намекая, что в любой момент готов его отпустить.
– Надеюсь, вы осознаете всю сложность вашего положения? – осведомился папенька, разглядывая, правда, не меня, но моего супруга.
– Надеюсь, и вы осознаете всю сложность вашего положения, – спокойно отозвался Эль.
– Совершено убийство.
– Совершено.
Было бы странно отрицать очевидное. Хотя, признаюсь, мелькнула мыслишка от тела избавиться, жаль, запоздалая. Мне бы раньше сообразить. Простейшее заклинание пепла, и пусть доказывают, что мой дорогой бывший просто-напросто не сбежал.
Иногда некромантом быть удобно.
Особенно удобно быть сообразительным некромантом. И я вздохнула.
– Убит подданный империи.
– На территории, принадлежащей эльфам.
– Этот дом не является посольством.
– Однако согласно договору о благих намерениях, подписанном в году тысяча семьсот тридцать восьмом от Восшествия, любая территория, на которой произрастает мэллорн, является неотъемлимой частью Вечного леса, – Эль слегка наклонил голову.
– Да что вы… – Дункан почти отпустил тьму, но Эшварт взмахом руки развеял клубок.
Он силен.
Куда сильнее меня и в прямой стычке шансов у меня нет. В прямой стычке, пожалуй, меня одолеет почти любой, а потому сопротивление бесполезно.
– Расследование будет проведено, – Эль смотрел на моего отца, а тот… тот выглядел донельзя довольным, будто все шло именно так, как должно.
– Не сомневаюсь. Но мы заявим протест.
– Пожалуйста.
– А также потребуем выдать убийцу.
Я спрятала руки за спину, запоздало вспомнилось, что на них кровь. И стоило коснуться ткани, как руки обвили тонкие нити. Испугаться я не успела: нити исчезли, а с ними исчезло и ощущение грязи на коже.
– Думаю, сперва следует его найти.
– Думаю, вы знаете, о ком речь, – наконец, я была удостоена насмешливого взгляда. – Я понимаю, что вы оказались перед непростым выбором и пытаетесь сохранить лицо. Но, право слово, все ведь очевидно. Вашу жену застали над телом с ножом в руках…
…а он откуда знает?
Все ведь произошло быстро. И в доме мы не задерживались. Даже если кто-то из приглашенных послал за стражей, что само по себе сомнительно, эльфы не особо любят, когда посторонние вмешиваются во внутренние дела их, то подробности… или…
– Клянусь тьмой, я не убивала, – и тьма отозвалась, обвила ладони, чтобы впитаться в кожу. Эшварт нахмурился, а вот Дункан сплюнул.
