него! — ревниво произнес я.
— Нельзя что ли?
— Буба повар, дъа, дъа! — Черный распрямился, в руке нож. Видать, забрал его у Стаса.
— Тьху! Срамоту хоть прикрой, бесовское отродье! — прокряхтел Егорыч.
— Вот видишь кого ты пригрела! — прошипел я.
Ниггер не спеша приближался.
— Тебья и тъебя… — Он указал клинком на меня и деда. — Буба будъет резъать и кушац! Ням-ням!
Вот сволочь, а я еще угощал его ганджубасом!
— А бъелий дзенсина… — черномазый, хохотнув, потряс наливающейся дубинкой. — Буба будъет йебат, хо-хо! А можъет вас всъех сначала йебат?
Он картинно задумался, закатив глаза.
— Нъет! Буба долгъа прятацъа в темнотъа, Буба гальодний!
— Давай, гнида! Один на один! — заорал я. — Слабо?!
— Эээииий! Нъееет… Буба хитрый! — оскалился негр, приблизившись вплотную.
— Ты же цивилизованный человек! Ты же не людоед!
— А кто называц Буба обезьянъа? Расъисты! — Ноздри бешено раздувались, белки глаз с красными прожилками навыкате. — Буба покажъет, чьто бываец с расъистами! Black Lives Matter!!!
Безумно оскалившись, он приставил нож к моему горлу. Револьвер… мне надо вытащить револьвер. Не успею. Я зажмурился, простившись с этим прекрасным миром. Сквозь яростное сопение Бубы, я услышал надсадно астматичное дыхание, а в следующий миг — душераздирающий визг.
Открыв глаза, я увидел, торчащую из груди ниггера руку. Буба свалился на грядку, не переставая орать, взрывая пятками торф и песок.
— Шайссе! Грязный унтерменьш! — прогудело существо в оплавленной черной маске.
— По какому праву?! Я гражданьин юэсэй! Расъисты! Аааа!..
Рука в перчатке мелькнула неуловимо быстро, отсекая детородный орган гребаного негрилы, и запихнула прямиком в визжащую пасть. Лена, вздрогнув, отвернулась.
Конечно, я рад столь чудесному спасению, но… Ульрих? Какого хрена? Он издал особый свист, из темноты появились твари несуразные, жуткие. И страшно голодные. Когда раздался звук рвущейся плоти, хруст костей и жадное чавканье, даже я поспешил отвернуться, пока не вывернуло наизнанку.
Снова свист, но уже другой тональности. Мутанты, похватав куски тела Бубы, так же внезапно исчезли в закоулках пещеры. Ульрих медленно повернулся к нам. Егорыч дергался, Леночка тихонько скулила. Конечно, ниггера-то она не боялась… а этот чокнутый древний немец — само воплощение безумия. Холодно щелкнул МР-38 в его руках.
— Ви есть арийская раса. Ви будеть жить! — Очередь перебила веревку, на которой была подвешена сеть.
Бамс! Даже на мягкие грядки падать неприятно.
— Данке шон, блять… — простонал я.
Мосинка Егорыча заехала в затылок. Я помог Лене выпутаться и едва успел остановить боевого деда.
— Хэндэ хох, немчура! — стариковские руки быстро передернули затвор.
— Погоди, Егорыч! Он же спас нас! — вмешался я, не дав навести ствол.
— А теперишен убирайтесь из майне лабороториен! — прокаркал Ульрих.
— Не кричи, фашист, — сказал я, — у нас там друг остался. Похоронить бы его нормально…
— Найн!
— Санек… — произнес металлическим голосом киборг, подняв искореженную башку.
— Стасян! Ты живой! — обрадовался я.
— Повреждения критические…
— Фигня! Починим! — Я присел рядом, понимая, что андроид прав.
— Не порадовать мне больше своих разведенных поклонниц… — Стас Михайлов крякнул, один глаз вращался, как спутник на орбите, под остатками кожи пробегали разряды.
— Даст ист фантастишь! — к нам приблизился Ульрих. — Фюрер быть не прав, русишен мочь делать наукен! Отдайтэ мне этот дас маханизмус!
— Это не механизм, это товарищ! — Я хмуро посмотрел на фрица. — Сможешь починить?
— Ваше наукен уходить много вперед… Ульрих не знать…
— Вот и не лезь, блин!
Пещера вдруг стала наполняться голосами. Чужими.
— Кого ви приводить?! — Ульрих завертел башкой в шлеме.
— Это пендосы, — ответил я, — ну, американцы.
— Шайссе! Янки! Жиды!
— Санек… дай пулемет! Я задержу их, насколько смогу… — речь Стаса становится все неестественней. — А вы… идите…
— А как же «не стреляю по внешним врагам»? — спросил я, вкладывая в его руки суровый MG.
— Программа сбита… критическая ситуация… теперь стреляю! — улыбнулся киборг остатками лицевых мышц.
— Нихт янки! Нихт жиды! Нихт капитулирррн! Всех убивайтен! — Ульрих опять включил свой свисток.
В глубине подземелий радостно взвыли твари. Я схватил «Сайгу».
— Саша! — крикнула Лена.
Я обернулся. Девушка с трудом удерживала заваливающегося Егорыча, который, однако, крепко сжимал трехлинейку. Блин, хреново деду, сквозь фуфайку снова пошла кровь.
— Уходи, Санннняяя! — пропел сквозь клацающие зубы киборг.
Подскочив к старику с другой стороны, я подставил свое крепкое плечо.
— Давай, Стас, замочи побольше этих сучар! — крикнул я напоследок.
Киборг поднял большой палец.
В дальних коридорах кто-то дико, отчаянно заорал. Ништяк, мутанты открыли счет. Мы бежали, увлекая бессильного деда. Коридоры, галереи, повороты, меандры, гроты и сталактиты мелькали в луче фонаря. А позади, сначала неуверенно, а потом все мощнее и громче зарокотало эхо боя.
***
В зале с пыльными саркофагами, в одном из которых покоился Валера, стояла вязкая тишина. Остановившись, мы аккуратно усадили старого ветерана. Всю дорогу он беспрестанно матюкался и порывался остаться, прикрывать отход. Пока Лена накладывала новую повязку, я вытащил самогон и хотел плеснуть деду двести грамм для бодрости. Он помотал седой головой. Странно. Что ж, приложусь тогда сам. В «Сталкере» помогало от радиации, хоть и знаю, что бред. Да и не мог я хапнуть летальную дозу в те пару секунд…
— Саша… — сказала вдруг Лена.
— Чего?
— Когда мы вернемся в Схрон?
— Не знаю, дорогая…
— Надо убить этих солдат.
Я нахмурился:
— Если б все было так просто. Мне пришлось вскрыть РИТЭГ… ну, ту хреновину, от которой заряжались аккумуляторы, и где ты сушила белье.
— И? — Она изогнула бровь.
— Теперь там радиация. Боюсь, придется поискать новое убежище.
— Что???
— Зато пендосы все передохнут очень быстро! А чем тебе здесь не нравится, любимая?
— Ты хочешь, чтобы я рожала в этой грязной дыре?! Или под елкой в сугробе?!
Лена закрыла лицо руками, принялась рыдать. Блять, и так херово на душе, а ненаглядная еще мозги ебет. Я сделал очередной добрый глоток и закурил.
— Деда-то угости табачком… — произнес Егорыч, морщась от боли. — А ты, не реви! Неча тут! Меня мать в телеге зимой рожала и ничо! Дурную девку ты выбрал, Санек!
— Хлебни-ка, старче, — сказал я, — надо еще повоевать сегодня. Тушняк могу достать, если закуска нужна.
— Эх, Санька, чует дед, отвоевалси ужо… хде бутылочка моя?
— Анабиозная жидкость? — смекнул я. — Здесь, у Ленки в сумке.
— Давай-ка сюды… дед пару раз хлебнет и до весны поспит, аки косолапый! Глядишь, и рана срастецца!
— Ничего себе, какой продуманный! — хмыкнул я. — Бросаешь, значит, в трудную минуту…
— Никаково уважения к ветеранам!
— Ладно, Егорыч, извини… что-то я погнал действительно… но просьба есть одна. Можешь час-другой повременить с летаргическим сном?
— Шо?
— На вылазку, говорю, сходить надо, посмотреть, сколько гадов осталось. А ты бы покараулил в
