он разрешил увидеться с дочерью. Удостоверившись, что не выдаю себя за кого-то друго, пригласил войти внутрь.
Мама Алисы навела суету. Накормила домашним борщом, что последний раз я ел и не помню в каком году. Моя мама если и готовила дома, то предпочитала итальянскую или французскую кухню. А вот так, чтобы наваристый красный борщ, да еще и картофельное пюре с котлетой на второе, такого давно не ел. Но было очень вкусно. Заняв рот едой, радовался, что не нужно говорить. Все ждал когда посыпятся вопросы. Но Антонина Васильевна, мама Мандаринки, только рассказывала про урожай выращенный в этом году, о погоде и всем том, о чем разговаривают с посторонними людьми. Вот только Геннадий Викторович молчал все время и сверлил меня взглядом.
Когда в дверном замке заскрежетал ключ, казалось, что все напряглись еще сильнее. Антонина Васильевна, выпорхнула в коридор. Я выпрямился, не моргая смотря на дверной проем. Слышал, как мама Алисы что-то говорила, та тихо отвечала. Каждая мышца в теле напряглась в ожидании той, ради кого готов был снова пройти через мучения, лишь бы освободить любимую девушку, спасти ее от садиста. Пыльцы покалывало от волнения и даже немели руки. Тяжело дышал, слушая приближающиеся шаги. Звуки исчезли, когда в дверях появилась Она. Поднялся на ноги. Синие глаза жадно оглядывали меня, словно убеждаясь, что я цел. Сердце сбилось, поскакав еще быстрее. Казалось, Алиса стала еще прекраснее и я онемел, позабыв заготовленные слова. Мандаринка шумно вздохнула, приложив ладонь ко рту и всхлипнула:
— Ты жив! — кинулась она ко мне.
Поймал ее, заключив в объятия и крепко прижимая к себе.
— Жив, Мандаринка! И больше никогда не оставлю тебя одну.
Эпилог
Шесть лет спустя
Алиса
— Тихо, Алан, — осторожно закрыла входную дверь, чтобы не разбудить детей.
— Привет, Мандаринка! — сразу же притянул меня к себе муж, обрушиваясь на рот поцелуем. — Я так соскучился!
Немного отпрянул, осмотрев меня и снова приник к губам, блуждая руками по телу, поглаживая, стараясь обхватить все и сразу.
— И я, — выдыхаю ему в рот, чувствуя как наконец начинаю расслабляться. — Больше не отпущу тебя одного.
Подставила ему шею для влажных дорожек поцелуев, прикрывая веки и шумно втягивая запах любимого мужчины.
— Больше не поеду без тебя. Это мазохизм какой-то, — положил ладони на ягодицы и прижал к себе.
Почувствовала как сквозь спортивные штаны выпирает эрекция. Довольно улыбнулась.
— Надеюсь ты позвонила маме и завтра она заберет детей к себе? — уводил меня от входной двери в гостиную, не выпуская из рук. Мы путались в ногах и спотыкались, пока добрались до дивана.
— Пообещала забрать на ночь, — не в силах оторваться от мужа, снимала с него худи вместе с футболкой, прикасаясь губами к обнажившейся коже. — Главное не переусердствовать.
— Мы будем осторожно. Да, пацан? — задрал мою майку, целуя круглый живот. — Папа хочет побыть с мамой наедине, а для этого ты должен посидеть на месте еще парочку недель.
В ответ на его речь, натянутая кожа живота пришла в движение.
— Ай, — поморщилась, когда почувствовала, как маленький боец зарядил маме по ребрам.
— Эй, малыш! Маму обижать нельзя, — приложил ладонь к тому месту, откуда выпирал бугор, восторженно наблюдая за хаотичными движениями ребенка.
— Не отвлекайся, — стянула майку полностью, оставшись топлесс.
Последний триместр беременности я стала особенно голодной до мужа. Организм натурально издевался надо мной. Первые три месяца третьей беременности были похожи на ад. Меня тошнило буквально от всего: от еды, духов, цветов, бытовой химии и даже от запаха Алана. Казалось, тот период длился целую вечность. Ждала когда этот кошмар закончится. Из-за токсикоза я очень сильно похудела, заставляя нервничать всех докторов и близких. Но как только тошнота ушла, появилась угроза выкидыша. Матка находилась в постоянном тонусе и мне было явно не до супружеского долга. Да и Алан ходил такой же напряженный, как моя утроба. Переживал за нас с малышом. Взял вместе с бабушками на себя старших мальчишек. Даже взяв отпуск для ухода за ними.
И как только опасность для ребенка миновала, меня накрыло с такой силой, что самой стало страшно. Гормоны шалили, отрываясь по полной за прошлые шесть месяцев. Мне все время хотелось секса. И я безумно, до одури, до мушек в глазах ревновала мужа. Никогда за проведенные вместе годы не ощущала такой жгучей ревности. Казалось, что все женщины мира задались целью совратить моего подонка и он им всем отвечает взаимностью. Ведь я становилась толстой и страшной, и после третьих родов он явно перестанет так же хотеть меня, как и раньше. Ведь и грудь уже давно не такая упругая и кожа на животе местами с растяжками, да и на бедрах теперь тоже останутся белые полосы. И зачем ему такая уродина, когда его окружение кишит молодыми красотками с идеальной кожей и упругими телами. Казалось, что он не бросает меня только из-за сыновей.
Привыкнув сопровождать мужа в каждой поездке, на каждом приеме и ждать его в раздевалке во время боев, теперь считала себя бесполезной старой клушей. В красках рисовала в воображении то, как он там развлекается с толпой готовых на все девиц. Ведь у него была такая буйная юность и он просто обязан скучать по тому изобилию женщин, что у было до меня.
Не знаю, как Алан терпел меня такую. На все мои истерики лишь улыбался и сразу же затыкал меня старым-проверенным способом. Тогда меня отпускало и становилось стыдно за свои мысли и поведение. Но потом все повторялось заново.
Каждая его поездка давалась нам тяжело. Мне из-за ревности, а ему, потому что не нравилось когда я накручивала себя и придумывала то чего нет. Лишь закончив бой, из любой точки мира, он сразу же летел домой. Вот и сегодня, не успев сойти с ринга, прыгнул на самолет в Японии и полетел ко мне. Обожала его за это. Хоть и злилась за частое отсутствие.
За годы проведенные вместе нас пытались развести так часто, что когда нашу пару не трогали, становилось тревожно. В начале отношений, бывало возвращаемся после боя в гостиницу, а там голая девица в постели. Или звонки с незнакомых номеров от женщин, рассказывающих мне то, как
