на пол. Голос был глубокий, до черта прокуренный (откуда?), с четкими фельдфебельскими нотками и прокурорскими сентенциями.
Сначала он подумал, что мужику не повезло, и он попал под женский каблучок, или, если поравнять по времени, под лапоток. Потом посмотрел на очень даже миловидное лицо, габаритную фигуру (иначе и не скажешь). Да, пожалуй, он поспешил. Женщина, если не любит, ни за что 14 детей не родит!
А как сел за стол, то твердо понял, нет, ему чертовски повезло. Какая она повариха — мастерица! Такие славные соленые грибочки, да прожареные караси, такой суп по-деревенски и тушеная говядина с картофелем он еще не едал.
Тут ведь дело в нюансах. Что-то не добавил, что-то не пожарил, что-то переварил, и вот получилась ерунда. Или, наоборот, получилось по-божески, нечто вроде амброзии. Акулина, кстати, имела руки божеские.
— В трактир не хочешь ли идти, кухарок местных научишь не портить продукты?
— А что, пожалуй, и пойду! — вдруг согласилась Акулина, хотя по XVIII веку, она обязательно должна была отказаться. Вот женщина! Если бы увидел ее, то обязательно женился. А так чего уж. Он женат и по любви, его Даша все волосики повыдергивает, и это, как минимум. Да и Акулина имеет 14 детей, вон старшая дочь какая милая!
И Дмитрий сделал по-простому — выпил стаканчик (свой в отличие от остальной посуды) водки (тоже свою). А Архипову водку в большой глиняной кружке, кое-как обожженной, он отдал своему кучеру — обещал ведь! — закуску еще разрешил взять — кусок говядины. Правда, тот не согласился, взял кусок ржаного хлеба да деревянную ложку соленых грибочек.
Дмитрий, кстати, согласился, кивнул головой. Закуска градус крадет, а еще слабую водку XVIII века так тем более.
После обеда, отдохнув немного, погулял немного, посмотрел на налоги, он, между прочем, сразу сказал, что не будет мерять, но если приказчики найдут недостачу, сразу станет брать в тройном размере, чем поразил крестьян.
Налог он брал в две части — одну треть в столицу, две три в трактир, туда же и обязательные продажи.
Посмотрел на строящееся здание трактира, на церковь, да и поехал. Много у меня селений, всех и не увидишь!
Глава 25
Обратно Дмитрий ехал куда быстрей. Ведь царь не знал, что он спешно и почти тайно уедет, спросит еще, а его и нет в Санкт-Петербурге, осерчает, гм! Да и по чертовке Даше соскучился, вот ведь, то и дело лаются, а как нету, так и скучно сразу.
Проехал по большому начерченному кругу, увидел, что крестьяне его живут по-доброму, сытно. Рожь добротная, в каждом дворе есть взрослые лошади, а также коровы или козы, даже разная птица, а, кое-где и гуси. Вот же, а недавно приехали!
Но это хорошо, а было и плохо. М-да, крестьяне-то живут хорошо, а вот их барин бестолковый пока хозяйствовать не умеет. Ведь труженики его по-прежнему живут натурально. Сколько вырастят, столько и съедают. А если что и умудряются продать на рынке, так для сдачи на налоги — государству и вотчиннику. А рынок, как таковой, для крестьянина пока и не существует. Для себя он не покупает, а, значит, много и не продает.
А ведь это Санкт-Петербург, столица Российского царства! Покамест еще не крупный город. Зато, в отличие от той же Москвы, горожане почти сами не растят. И не климат, и негде, да и некому — жители здесь в основном мужчины — армия и мобилизованные на работы крестьяне.
Он как-то потребовал в прошлые годы, и в ближайших деревнях выполнили, стали выращивать на продажу овощи, зелень. А вот рожь только барину на оброк, сами продавать не хотят, зачем им? А в лесных деревнях и это не захотели. Им не выгодно, а барину и наболтать можно.
Ведь понимают, паразиты, что могут покупать в ответ хорошие литовки, топоры, ножи. Даже сложные машины, хотя, конечно, их время еще не пришло. Железо он ведь всем нужно!
И, разумеется, было свое барское хозяйство, не путайте с барщиной. Последняя — это насильственная натуральная форма труда. Тогда как барское хозяйство уже в XIX веке (то есть еще не в XVIII) могло набирать работников и за зарплату. Во всяком случае, Дмитрий уже и в первую четверть XVIII веке платил работницам. Хотя и у него в вотчине (у князей Хилковых, точнее) барское хозяйство слабело. Что делать, если хозяин не обращает внимания.
Вот и парусину ему приходилось прясть по крестьянским хозяйствам. А где еще, фабрик-то нет! Хотя здесь Дмитрий был спокоен, это только во второй четверти XIX века произойдет качественный рывок, а пока по крестьянкам!
Так же, кстати, и по конопле. Крестьяне ведь с древности выращивали. Раз Петру Алексеевичу надо (то есть государству), просто дал сигнал — сеять больше. И самому уделить внимание, конопля ведь берет много питательных веществ из почвы, надо компенсировать навозом, золой, даже компостом, то есть в данном случае, сохранной в земле травой.
Все пока, — с сожалением подумал Дмитрий, — сейчас по времени уже Петр I начнет активную внешнюю политику. Или, наоборот, Карл XII, наконец, опамятовался, повернул на восток, а Петр стал защищаться. То есть, хрен его знает, этих монархов, а вот ему попаданцу, жителю XXI века, надо на войну. Одно хорошо, может в битву при Лесной попадет. И уж точно в Полтавское сражение. Если не убьют, конечно, но тут уж как придется. Ведь даже солеварню не увидел, хотя там стали меньше брать соли, явный признак какой-то проблемы.
Да, про свое вотчинное хозяйство опять придется забыть. Черт возьми, сколько денег прилетает мимо, охренеть, если не больше!Хотя, конечно, в будущем потомки не вспомнят, зато все петровские реформы и победы несколько раз припомнят, государственники хреновы!
Из-за этих мыслей домой приехал не только усталый, но и в негативном настрое, хоть водки опять пей бутылями! Впрочем, уже на крыльце его встретила жена Даша, не смущаясь слуг, обняла его, поинтересовалась:
— Как съездил, как результаты, милый?
Даша обычно не интересовалась мужскими действиями, считая, что каждый должен заниматься своим. Поэтому, Дмитрий учел такую
