– Кто здесь?
Но ответом была тишина. Женя посветила мобильником туда, где ей послышался посторонний звук, но никого не увидела. Она снова двинулась вперёд, поскальзываясь и боясь упасть. Ей казалось, что тот, кто затаился во тьме леса, движется параллельно тропинке. Девушка выключила мобильник, поняв, что она сама указывает своё местонахождение преследователю. Женя сделала ещё несколько осторожных шагов, а потом сошла с тропинки вправо и остановилась за стволом дерева. Стоял февраль, и хоть последнюю неделю резко потеплело, природа ещё не успела пробудиться, убравшись в густую зелень листвы. Если бы на небе взошла луна, то среди голых деревьев можно было увидеть, есть ли кто-то по ту сторону тропинки. Но сейчас она не могла разглядеть даже собственных рук, не то что своего преследователя. К счастью, и он не мог увидеть девушку.
Было очень тихо. Безветренно. Казалось, сам воздух вокруг сгустился и был наполнен чем-то зловещим. В такую ночь даже птицы затаились, не издавая ни звука. Простояв так несколько минут и не услышав ни одного постороннего звука, Женя уже была готова отправиться дальше, решив, что никто её не преследует, просто собственное воображение и страх сыграли с ней злую шутку. Но только она сделала шаг, как услышала хруст льда под чьими-то ботинками всего в метре от неё. Она сорвалась с места, бросившись вперёд, не разбирая дороги. Она неслась так, что ветер свистел в ушах, а сердце билось так сильно, что казалось, ещё чуть-чуть и оно выпрыгнет у неё из груди.
Вдруг из-за туч показалась луна. Она была необычного медного цвета, из-за чего предметы вокруг казались окрашенными кровавым багрянцем. Женя обрадовалась, поняв, что не сбилась с тропинки, а невдалеке уже виднелся выход из парка. Она с удвоенной силой бросилась вперёд, но поскользнулась и упала, больно ударившись коленками о мерзлую землю. Она выставила руки вперёд, чтобы уберечь лицо, а потому сильно ссадила ладони. Поднимаясь и вытирая испачканные руки о джинсы, Женя вдруг увидела прямо перед собой чьи-то ботинки. Тут же раздался голос.
– Сильно ушиблась?
Увидев лицо говорящего – небо теперь полностью очистилось и луна светила в полную мощь, – Женя облегченно вздохнула.
– Господи, как же ты меня напугал.
– Прости, я не хотел, – он протянул ей носовой платок, чтобы стереть кровь с оцарапанных ладоней.
– Спасибо. После всех этих историй нервы расшалились. Я услышала в темноте чьи-то шаги и бросилась бежать.
– От кого же ты убегала?
– Я и сама не знаю, – неуверенно улыбнулась Женя. – Маньяка же уже поймали. Вроде больше нечего бояться, а я вот струсила.
– Да, поймали, поймали… – как-то неуверенно произнёс мужчина.
От его голоса у неё вдруг волосы на затылке встали дыбом.
– А что ты здесь делаешь так поздно? Ты же ушёл ещё днём? – спросила она, делая шаг назад.
– Да так…
– Ну ладно, я пойду, – Женя сделала ещё один шаг назад, но он тут же шагнул ей навстречу.
– Куда ты? Я так долго тебя ждал… Так долго, – он нервно хихикнул, скривив рот. – У нас ещё вся ночь впереди. Наконец-то я тебя поймал.
Она завизжала. Он резким ударом отвесил ей пощечину так, что Женя упала на землю. Он нагнулся над ней и, наклонившись к самому лицу, прошептал, брызгая слюной:
– Ш-ш. Не ори. Если будешь послушной девочкой, то обещаю, что не сделаю тебе больно.
Тамерлан собирался сегодня закончить пораньше, заскочить домой, чтобы принять душ, переодеться и отправиться в Семёновско-Отрадное, чтобы забрать Женю. Был четверг, а он обещал ей всегда отвозить ее домой по четвергам. Несмотря на то, что они вот уже неделю как не разговаривали, амнистию по четвергам никто не отменял. Это был хороший повод вымолить у Жени прощение. Он уже было собрался выходить, когда в кабинет, резко распахнув дверь, без стука ворвалась какая-то старуха. За ней следом вбежали Аня и Павел.
– Что же это такое! – кричала женщина. – Касатика моего, орлёнка моего посадили. Он же не виноват. Ни в чем не виноват.
– Не кричите, – резко одернул ее Тамерлан. – Кто это?
– Тамерлан Ниязович, это бабушка Данилы Воробьева. Мы ее не смогли удержать, она требовала встречи лично с вами.
– Присаживайтесь, – Тамерлан кивнул на стул.
Видимо, не суждено ему было сегодня попасть домой.
– Как вас зовут?
– Алла Васильевна я.
– Алла Васильевна, вы успокойтесь.
– Как же успокоиться? Я в больнице лежала, сердце больное, а Данила все не приходит и не приходит. Вернулась домой, а соседка и говорит, мол, нет больше твоего Данилы, допрыгался, говорит. Я говорю: как это нет? А она – все, посадили его, маньяка проклятущего. А ведь он ни в чем не виноват, – старуха завыла, разрыдалась без слез. – Как же так, товарищ следователь? Ведь не он это.
– Алла Васильевна, ваш внук сам признался во всех убийствах.
– Да не слушайте вы его, это он отца своего покрывает, антихриста проклятого. А Данилушка мой, он и мухи сам не обидит.
– Постойте. Какого отца? О чем вы?
– Господи, горе-то какое, – старух достала мятый весь в пятнах носовой платок и начала вытирать сухие глаза.
– О чем вы говорите? Поясните, пожалуйста, – ничего не понимая, уставился на неё Тамерлан. Паша и Аня так и стояли в дверях, раскрыв рты.
– Об отце его, ироде проклятом. Это ведь он тех девочек убивал, а Данила, он и мухи не обидит.
– Алла Васильевна, возьмите себя в руки и расскажите нам все по порядку.
– Я все расскажу, все, только вы уж Данилу отпустите. Не виноват он.
Аня налила старухе стакан воды, поставила на стол перед ней. Та сделала несколько глотков и, казалось, немного успокоилась. Женщина была очень старой, лет около 80. Худая, даже костлявая, с кожей сморщенной, будто изюм. Седые волосы с кое-где мелькавшими рыжиной прядями были убраны в тугой пучок на затылке, выцветшие старческие глаза смотрели на следователя затравленно, как будто она боялась каждого движения, каждого шороха.
– Итак, назовите своё полное имя и год рождения, – попросил Тамерлан, когда женщина окончательно успокоилась и перестала истерически всхлипывать.
– Алла Васильевна Селиверстова я, 1940 года рождения, а Данила – мой внук, от сынка моего проклятого…
– А как зовут вашего сына?
Женя медленно приходила в себя. Она приоткрыла глаза и увидела, что находится в каком-то странном помещении круглой формы. Окон не было, в каменных стенах выбиты ниши, в которых повсюду стояли зажженные свечи. Нестерпимо пахло расплавленным воском и чем-то ещё, чем обычно пахло в церквях. Ладаном? Посреди комнаты стоял обычный деревянный стол, а у противоположной стены – кровать. Женя попыталась пошевелиться, но не смогла этого сделать. Она осмотрела себя и поняла, что сидит на стуле с привязанными за спинкой руками. Рот заклеен скотчем. У неё ужасно болела разбитая от пощёчины губа. Голова тоже раскалывалась от той гадости, которой он изрядно полил носовой платок и сунул ей в лицо, чтобы она отключилась. Женя ещё раз попробовала пошевелить затёкшими руками и тут услышала слабый скрип открываемой за ее спиной двери.
