надо проникнуть внутрь.
— Надо, кто же спорит, — Март, очевидно, нервничал, больше, чем раньше. — Но не сейчас, вы же можете столкнуться и тогда… Пойдём отсюда. Счастье, что он тебя не заметил.
Март потянул меня за локоть, но я упёрлась, сама не зная, почему.
— Мне надо внутрь. Я должна увидеть.
— Он сейчас там! Агнесса, не дури, пойдём отсюда!
— Будешь меня силой удерживать — заору, — сказала я, пытаясь стряхнуть гипнотическую одурь.
— Нет, это я сейчас заору. С ума сошла?
— Возможно… Март, я всё понимаю, я буду осторожной, насколько смогу. Как долго мне ещё бегать ото всех, сам подумай. Ты прав, фелинос — единственное, что я могу попробовать обменять на свою жизнь и свободу. На нашу жизнь и свободу. Они все мне это предлагали: и жрец, и следователь, и вот теперь ты с этим своим незнакомым королевским некромантом. А я хожу кругами вокруг да около и ничего не делаю!
— Но почему именно сейчас?! — зашипел мне на ухо Март. — Давай придём сюда завтра! Давай придём хотя бы вечером! Если бы я знал, что сегодня здесь службу ведёт Верховный, никогда бы…
— Потому что сейчас, — я оттолкнула его руку и вздохнула. — Выходи на улицу, погуляй и подожди меня где-нибудь… А если я не появлюсь, просто уходи. Добровольно я вас не сдам, конечно, но ты же в курсе их методов. Про фелиноса я действительно не помнила.
— Почему ты забыла? — совсем тихо спросил Март. — Что могло произойти? В смысле, когда меня посадили в Винзор, ты… ты была совсем другая. Я даже на тебя и внимания-то не обращал, да и ты ни с кем не разговаривала, но потом…
— Я тебе говорила, — тоскливо заметила я. — Говорила уже не раз, а ты мне не веришь. Ну же, посмотри на меня, Март. Разве я могла бы украсть такую важную для всей страны вещь, да ещё и убить кого-то?
— Одна Тирата ведает, — скорбно вздохнул Март, получил от меня щелчок по носу и улыбнулся печально и снова на мгновение перестал быть на себя похожим. — Нет, мне не верится в это, Агнесса, но все эти разговоры о потери памяти, о душе из другого мира… В них я не верю тоже. И я знаю, что когда нам очень-очень нужно что-то, когда от этого зависит наша жизнь или жизнь наших близких, любой из нас способен на многое. Практически на всё.
В его шоколадных радужках вспыхивали крошечные искорки, белые и зелёные. Луава и Стилус.
Я с трудом выгнала из сознания колодец деревянный и представила тот, в котором не так давно умывала лицо и руки: каменный широкий край, тяжёлый деревянный черпак. Выдохнула, увлекая Марта ближе к себе, в каменную тень, закрывая по возможности его спиной, протянула руку к лицу, погладила его по щеке.
— Если бы это было так… Если бы это действительно было так! — и, не давая опомниться, толкнула его в стену, не видя даже — ощущая, как под ладонями становится пусто. Снова заморгала и уставилась на голую стену перед собой.
Вдруг не сработало? А вдруг сработало, но не так, как надо было? И Март теперь не у колодца, а вообще неизвестно где?
И у меня так мало времени…
Я решительно повернулась, обошла прихожан — часть, вероятно, покинула храм после службы, людей было меньше. Кто-то сидел на полу, кто-то — на специальных, более высоких, чем стасидии, скамьях, кто-то бродил по залу — с мечтательной улыбкой или скорбью, беззвучно шевеля губами или закрывая ладонями лицо… Узаконенное безумие или общение с высшей силой?
Прошла ко всё ещё огороженной ленточкой сцене. Никакого иконостаса или его подобия, смутно знакомого мне по православным храмам, в которых я бывала в детстве, не было. Живописных изображений Тираты или каких-то иных в храме вообще не наблюдалось, хотя вот статуи же были, целых две и в публичных местах, так что запрета на визуализацию — или как там оно называется, как в исламе, не было. А за иконостасом скрывается алтарь, священное место, куда нельзя женщинам и некрещённым… Может быть, и здесь так же? Несмотря на всю видимую "демократичность" храма, вряд ли жрец оказался тут через общие ворота, значит…
Я вгляделась в тёмно-серую стену с едва заметными золотистыми вкраплениями и серебряными разводами. На первый взгляд она казалась цельной, монолитной, как скала. Мысленно костеря себя на все лады — Март был бы доволен, что я хотя бы от себя это услышала — наклонилась и пролезла под ограждающей лентой, то и дело ожидая гневного окрика со спины. Подошла вплотную к стене — никаких трещин, никаких скрытых дверей. А если какая-то тайная кнопка, секретная панель или… Я трогала стену руками, пинала ботинком снизу — безуспешно. И вдруг нога не почувствовала под собой опоры, и внутри всё мгновенно заледенело от ужаса перед падением. Однако я не упала и даже не оступилась — совершенно незаметный при беглом осмотре провал, даже не прикрытый крышкой: мягко утопающие в полу ступеньки с округлыми краями, как у тщательно, любовно обустроенного подвала наших соседей в деревне, где хранились овощи и всякие заготовки на зиму, а летом — шубы хозяйки.
Темно. Сыростью и овощами не пахнет, разумеется.
Охраны нет, как и везде.
А Март сейчас прибежит обратно, конечно, если я отправила его к колодцу, а не в какую-нибудь жуткую бездну междумирья.
Ну что они мне сделают, если поймают? Боли я не чувствую, умирать уже умирала.
И я начала спускаться.
Глава 52
Это не подвал и не такое что бы уж жуткое подземелье. Просто проход в земле. Ступеньки узкие, но не скользкие, вполне удобные, перил нет, но и необходимости в них нет. Спускаюсь — трудно сказать, насколько глубоко. Вряд ли это тайный храмовый лабиринт с жуткими тайнами и бродячими монстрами, особенно если учесть, что его даже не потрудились запереть, просто подземный переход во внутреннюю храмовую часть — по крайне мере, так я себя уговариваю. Нечего мне бояться, уже — нечего, даже приступа клаустрофобии можно не опасаться — вполне просторно, можно вытянуть руки в стороны, встать на цыпочки и даже подпрыгнуть! Странно только всё-таки, что нет никакой защиты… Я остановилась резко, прикусила губу — и на автомате порадовалась, что ни боль, ни кровь мне не страшны. Путь, от земляного, хорошо утоптанного пола, до сводчатого потолка перегораживала густая, слабо мерцающая в темноте белёсая паутина.
То есть, не паутина, конечно,
