он мне доставляет.
Вот оно. Вот почему я так люблю секс.
Ничего другого в мире сейчас не существует, и поскольку большая часть моей жизни была полна лишь дерьма, я жажду его. Я чертовски зависима от кайфа. И никто не доставляет его так, как Нико Чирилло.
Уверена, что в какой-то момент я действительно теряю сознание, потому что, когда мир возвращается ко мне, мое платье задрано на талии, а толщина твердого члена Нико прижимается к моему входу, дразня меня обещанием большего.
— Хорошо, — говорит он, когда обнаруживает, что я снова смотрю на него. — Я не хотел, чтобы ты это пропустила.
Затем он врывается в меня одним мощным толчком, заставляя меня снова потерять представление обо всем на свете.
Он не делает паузы, чтобы дать мне шанс привыкнуть к его размерам. Вместо этого он просто вырывается и снова входит в меня, заставляя мою ногу оттолкнуться от пола, и я сползаю по стене.
— Черт, ты никогда не выглядишь лучше, чем, когда ты насажена на мой член, Сирена.
Его пальцы сжимаются вокруг моего горла, хотя его хватка уже не такая крепкая, как раньше. И я не могу отделаться от ощущения, что это больше похоже на право владения, чем на что-либо еще.
Эта мысль творит странные вещи с моими внутренностями, которые только приближают мой второй оргазм.
— Да, да, — соглашаюсь я, потому что, честно говоря, я никогда не чувствую себя лучше, чем, когда прыгаю на его члене.
Это опасно. Слишком, блядь, опасно, и именно так я оказалась в главной роли в своем собственном школьном порнофильме.
Гребаный ад.
— Нико, мы не можем… — начинаю я, пытаясь поступить правильно.
Сейчас сюда может зайти кто угодно. Брэд может войти.
— Доверься мне, Сирена. Сегодня я ни с кем тебя не поделю.
— Довериться тебе? — закричала я, когда он снова вошел в меня. — Ты должно быть чертовски…
Его хватка на моем горле сжимается, прерывая мои слова.
— Это был не вопрос, Сирена. Это было требование, — рычит он мне в лицо, прежде чем прижаться своими губами к моим и впиться в меня еще глубже.
Его пальцы впиваются в мою задницу, когда он держит меня именно там, где хочет, и я теряюсь в смеси боли и удовольствия, которая пропитывает мое тело, пока я не взрываюсь вокруг него.
— Блядь, — кричит он. — Блядь. БЛЯТЬ! — И вот его член уже дергается внутри меня, наполняя меня своей спермой, помечая свою территорию, как дикое гребаное животное.
Опустив голову на мою шею, он впивается зубами в тот самый участок кожи, на который только что давил его большой палец. От этого собственнического движения по моему телу пробегают разряды афтершока.
— Ты что, хочешь еще и помочиться на меня, чтобы доказать свою правоту? — шиплю я, когда кайф от того, что мы только что сделали, начинает выходить из меня.
Глубокий смешок срывается с его губ, когда он отстраняется и с сожалением вынимает себя из моего тела.
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Мы оба знаем правду.
— О, да? — спрашиваю я, опуская платье, чтобы прикрыть свою наготу, когда свидетельство его присутствия во мне начинает сползать вниз по моим бедрам. — И что же это?
— Ты принадлежишь мне.
Невеселый смех вырывается из моего горла.
— Да, конечно. Ты постоянно говоришь себе об этом. Ты можешь сам выбраться от сюда, — говорю я, глядя через его плечо на выход. — Ты определенно нашел сюда дорогу. Мой спутник, наверное, интересуется, где я.
Я двигаюсь к одной из кабинок, собираясь привести себя в порядок, но останавливаюсь, когда он снова заговаривает.
— Не волнуйтесь, я позаботился о том, чтобы он мог развлечься сам, в то время как ты будешь занята другими делами. Ты ведь видела ту женщину в баре, верно?
Я сглотнула.
— Похоже, наш Брэд проведет ночь с двумя шлюхами, только та, что снаружи, берет наличные.
Меня охватывает гнев, и аргумент о том, что я не шлюха Брэда, вертится на кончике языка, но я сдерживаюсь.
Оно того не стоит.
Он того не стоит.
— Прощай, Нико.
Я закрываю за собой дверь и щелкаю замком — не думаю, что это его удержит, если он захочет до меня добраться.
Снова задрав платье, я опускаюсь попой на унитаз и достаю из дозатора целую кучу туалетной бумаги. Разочарование в человеке, который устроил этот беспорядок, сжигает меня, и оно только усиливается, когда я не слышу, как он уходит.
Я привожу себя в порядок и уже собираюсь смыть воду, когда тишину прорезает жужжание моего телефона, напоминая мне о том, чем я занималась до того, как меня грубо прервали.
Закончив, я снова отпираю дверь и выхожу.
Как я и предполагала, Нико все еще здесь, только теперь он стоит с моим телефоном в руке, а на его лице застыл едва сдерживаемый гнев.
— Почему ты все еще здесь? — спрашиваю я, не обращая внимания на то, что, как мне кажется, пар вот-вот повалит из его ушей.
Мой голос, кажется, возвращает его в себя, и он отрывает взгляд от телефона и смотрит на меня. Хотя я даже не уверена, что он действительно видит меня, а смотрит прямо сквозь меня.
Засунув мой телефон в карман, он берет мою сумку, а затем мое запястье.
— Пойдем, — кричит он, его хватка на моей руке мгновенно становится болезненной.
— Нико, какого черта? — кричу я, не имея другого выбора, кроме как тащиться за ним, пока он идет из ванной. — Притормози, — умоляю я, едва удерживаясь в вертикальном положении из-за высоты моих каблуков и его скорости.
— Заткнись, мать твою, — рычит он, и уровень опасности, исходящий от него, заставляет даже меня немного насторожиться.
Мне еще не приходилось испытывать физический страх перед этим брутальным солдатом. Но мне достоверно известно, что он способен на вещи, которые привели бы меня в ужас.
Как бы ни возбуждала меня его аура, я не уверена, что хочу увидеть его в действии. Думаю, мне больше нравится сама идея, фантазия.
Он проходит через пожарный выход в задней части здания, и нас тут же накрывает дождь.
Сейчас почти лето, но от прохладного грозового воздуха по моей коже бегут мурашки, а по позвоночнику пробегает дрожь.
Нико тащит меня по темной подворотне, я спотыкаюсь и оступаюсь на неровной земле, но он не останавливается и не пытается мне помочь.
— Нико, пожалуйста, — умоляю я, когда мой каблук застревает в трещине в бетоне, и я чуть не падаю лицом в лужу.
— Не останавливайся, — требует он,
