Она открыла глаза, чувствуя на лице горячее кислое дыхание мужчины, склонившегося над ней.
— Встать, — прошептал он. — Иди.
Под дулом револьвера она вышла в прихожую. Под босыми ногами ковер казался горячим и мокрым. Гоумперс лежал на боку, лужа крови растекалась вокруг его головы, Четыре года назад она узнала разницу между паникой и страхом. Паника — предчувствие катастрофы; страх — значит, катастрофа наступила. Это от страха шаги ее стали более уверенными, кровь быстрее побежала по жилам, когда револьвер направил ее в коридор. Все чувства у нее обострились. От одежды ее похитителя пахло застарелым запахом свечи, к ней прилипли старые соломинки.
Запах Фина она ощутила в следующую секунду, прежде чем он появился во тьме.
Они столкнулись, и она отлетела к противоположной стене, упала на колени. Раздался выстрел, последовала череда коротких глухих ударов. Приглушенное ругательство, крик. От грохота падающего тела в желудке у нее все перевернулось, прежде чем она смогла соображать. Волосы коснулись ее коленки. Она отпрянула от упавшего тела и на четвереньках поползла прочь.
Двое мужчин дрались у противоположной стены. В темноте трудно было разглядеть подробности, просто две фигуры наскакивали друг на друга. Она увидела, как рука потянулась, стараясь схватить револьвер.
Оглушительный взрыв, тихий шорох у ее уха. Она бросилась в сторону, и тут стена за ней треснула, на голову ей посыпались куски штукатурки. Она уставилась на более высокую фигуру, Фина, дыхание и мысли у нее остановились. Помощи не требуется. Другой мужчина был пригвожден его телом, ей не дотянуться.
Внезапно Фин сделал резкое движение, и другой мужчина, кажется, отошел от стены, но только затем, чтобы упасть на спину. Фин повернул его так, что тот ударился головой о стену. Револьвер упал на пол.
Минна поняла, как она была глупа. Ее помощи тут не требуется.
Но револьвер все еще манил ее. Она двинулась вперед, когда Фин двинул мужчину локтем в лицо.
Тошнотворный треск его не удовлетворил, он ударил коленом, и мужчина обвис как тряпичная кукла.
Ее ладонь легла на рукоять револьвера.
— Он у меня, — выдохнула Минна.
Фин словно не слышал ее. Он прижал тело мужчины к себе — пародия на объятие любовников. Дикий вопль заполнил воздух. Фин сломал мужчине шею.
— Он у меня! — Зачем она это говорит? Ее голос прозвучал слишком гротескно для столь деликатной операции. Убийство человека без единого слова.
Внезапно ее пальцы, державшие рукоять револьвера, обмякли.
Молчание.
Ноги у нее подкосились. Минна осела на мягкий шелк ковра.
Должно быть, он взглянул на нее, потому что она заметила блеск его глаз во тьме. Он все держал тело прижатым к себе. Не слышалось даже его дыхания.
Ее собственное неровное дыхание тяжело отдавалось в ее ушах.
— Он у меня, — прошептала Минна.
Фин оставил тело и опустил руки. Труп рухнул на пол.
— Ты ранена?
Его голос прозвучал странно. Бесцветно.
— Минна. — Теперь в голосе слышались командные нотки. — Говори. Ты ранена?
— Нет. — Но суставы у нее как будто размягчились. В животе образовался комок льда. Минну била дрожь.
Он перешагнул через тело к ней. Она не собиралась уклоняться от него, но не стала бы винить другую женщину, если бы она так поступила. Руки, тянущиеся сейчас к ее плечам, только что без звука совершили убийство. Не издал ни звука. Человек, который так нежно касался ее, — молчаливый безликий палач.
Фин поставил Минну на ноги, она уткнулась лицом в его грудь. Она действительно дрожала, и он все крепче и крепче прижимал ее к себе.
— Все хорошо, — бормотал он.
Она не собиралась впадать в истерику. Ей хотелось сообщить ему об этом, но в голове мелькало: она чувствует себя в его объятиях в безопасности, даже сейчас. Странно, даже неправильно, что он тоже не дрожит. Каждая мышца, которая прижимается к ней, твердая, придает уверенности.
В ней пробудилась тревога. Она обхватила его руками, рукоятка револьвера пристроилась у него на спине. Интуиция пробудилась, подсказывая, какую цену человек мог заплатить за такой опыт.
— Ты прав, — проговорила она ему в рубашку. Он надежный, большой, цельный и крепкий. Его сердце бьется уверенно под ее щекой. Сейчас оно забилось быстрее, как будто безопасность кажется ему более тревожной, чем угроза смерти.
В воздухе запахло едким запахом пороха. В коридоре захлопали двери, послышались голоса. Слуги скоро будут здесь.
Он отстранился.
— Идем, — спокойно сказал он. Он взял ее запястья одной рукой и наклонился, подбирая револьвер.
— Твой человек ранен, — напомнила она.
Он включил свет. Ресницы Гоумперса дрогнули от яркого света. Бледное лицо выделялось на фоне крови, вытекающей на ковер. Минна подумала, что Фин подойдет к нему, но он потянул ее вперед, загородив ее собой, пока оглядывал углы и ниши в комнате.
— Тут никого больше нет, — пробормотала она. Он почти до боли сжал ее руки. Его внимание привлекло открытое окно. Он обернулся к ней и побледнел.
— Видишь, как можно использовать окна, — сказал он. Она открыла рот, но ответить не смогла.
Он взглянул в сторону двери. Слуга пришел в себя и застонал, пытаясь подняться.
— Мне нужно разобраться с этим. — Фин снова посмотрел на нее. — Не спорь, — сказал он. — Идем со мной.
Он привел ее в святая святых — темную, скудно обставленную комнату без окон. Она сочла бы ее невыносимой, если бы все здесь не говорило о нем. Карты, открытые книги на столе, аккуратные наброски гор и долин.
Но как бы то ни было, Минна предпочла бы, чтобы он ее обнял.
Свернувшись клубком на диване, она прислушивалась к приглушенным звукам, проникавшим сквозь стены. Двери открываются и закрываются. Люди приходят и уходят, спорят, разрабатывают планы. Солнце уже, наверное, взошло, но она не узнала бы об этом, если бы не часы, тикавшие на каминной полке.
Когда шок прошел, она удивилась своему послушанию. Ожидание никогда не приносило ничего хорошего. Сегодняшняя ночь доказала это. Если она очень нужна Бонему, он все равно придет за ней.
И если бы она была нужна Фину, она в этом не сомневалась, он никогда не пришел бы. Тени на его лице не все были вызваны гневом. Некоторые из них были похожи на раздражение.
Она прошла через прихожую в холл. Там стояли два новых охранника, люди, которых она узнала, — она видела их во время короткого визита к Ридленду.
— Отведите меня к Эшмору, — сказала она.
— Ему нельзя мешать. — Это произнес молодой блондин со впалыми щеками и холодным юмором в глазах, как у Ридленда.
