Пит на мгновение отключился, беспомощно осев на кровать. Потом открыл глаза, посмотрел удивленно.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он.
– На Дом напали. Тебе надо бежать, – со слезами сказала она, кивнув на открытый портал.
Пит поднялся и молча направился к нему.
– Прощай, – сказала Ирина и заплакала.
Он прижал ее к себе и поцеловал.
* * *
Об этом прощальном поцелуе Ирина уже написала Адаму. Она была уверена – он любит ее и все поймет. Действительно, он ответил, что обожает ее по-прежнему. Правда, не склонен считать Пита хорошим человеком. Это его дело.
Едва оказавшись на Большой земле, наплевав на больную ногу, она добилась встречи с Яковлевым. Теперь его ребята звонили по десять раз на дню с просьбами пояснить ту или иную выкладку или теорию. Она помогала, конечно, сколько могла. Пит этого хотел…
Один вопрос не давал ей покоя. Почему он сначала забрал ее в Дом, а потом, разрешив стереть аксиому, дал уйти? Зачем вообще помогал, если с самого начала знал, что останется в Доме? Неужели так боялся, что ее, Ирину, вычислят и убьют? Получается, стоя у Сиси «в прихожей» и читая аксиомы, она подписывала себе смертный приговор: ее заметили и рано или поздно вычислили бы. Пит сделал все, чтобы она спаслась. Рисковал своей жизнью ради нее. И в конце концов разделил общую участь всех ученых Дома. Адам считает, что существование в виде кванта мысли для Пита лучший выход. Может, он и прав…
Что касается всего остального – ученые и военные быстро среагировали, когда больше сотни освобожденных из плена людей подтвердили Иринину информацию о Доме и Корпорации. В Зону были отправлены специалисты и техника для зачистки территории Дома и поиска сбежавших ученых. О том, что всех их Биту закатала в артефакт, рассказывать никто не стал.
Когда военные прибыли – нашли на месте Дома авиаторов и Кудринской площади небольшое озеро. Специалисты подняли со дна часть обломков, но не обнаружили в них ничего интересного. От Дома осталось лишь то, что вынесла на флешке Ирина.
Благодаря сведениям Пита об ученых Корпорации такие Дома, как в Москве, обнаружили во многих столицах мира. Правительства провели операции по их захвату. Об этом писали во всех новостях, но ни о коллективном сознании, ни о черных ангелах ничего не сообщалось. То ли решили не тревожить людей, то ли ученые Корпорации успели спрятать или уничтожить самое ценное. А то и вовсе сбежать.
Ирина обсуждала это с Михеем, Анютой и двойняшками. А больше было не с кем. Юлька ускакала в Зону к Ивану, теперь они вчетвером, с Биту и Адамом, обретаются в развалинах высотки на Красных Воротах. Помогают настоятелю Илье из Петровского лагеря выносить ценности из Москвы. Там работы непочатый край.
Таська не приехала ни разу. Двойняшки напели, что она теперь с Артемом. Неясно, как ей удалось отделаться от любви к Адаму, но все к лучшему. Пусть у нее все будет хорошо.
Впрочем, не только у Таси и Артема все складывалось удачно. Ощенилась Ника, и Лаки стал счастливым отцом пятерых черных и двух палевых пузатеньких цуциков. Собаки тоже остались на даче у Анюты.
Ее собственная беременность протекала совершенно нормально. И это, конечно же, было совершенно ненормально. Однако на УЗИ врач не выявил у ребенка никаких особенностей. Сосет пальчик, сучит ножками. Обычный хороший мальчик на тридцать седьмой неделе. Ирина не стала шокировать врача реальным сроком. Еще сочтут сумасшедшей. Ни к чему это.
Она отлично помнила, что произошло, когда Адам застукал их с Питом за поцелуем. Его желание «чтобы ребенок был человеком» и сияющая картина – что это значило? Она несколько раз просила все объяснить. Но Адам писал о чем угодно, только не об этом. Что ж, пусть хранит свою тайну. Загадочный мужчина – это секси. Скоро она родит и вместе с ребенком отправится к нему. И никто больше никогда не сможет разлучить ее с любимым.
Эпилог
…Утро выдалось серым, с тяжелыми тучами и мерзким дождем. В такой день не радует даже вид из окна. Ветер гонит по каналу темно-свинцовые волны, мелкие, дерганые, какие-то рваные, испещренные капельками дождя, – двойная тоска. А ведь это его, Владыки-Паромщика, состояние души отражается в погоде: мутно, промозгло, гадко. Ничто не радует – ни стряпня нового повара, ни поклонение подчиненных, ни даже возможность потягаться с неким Домом, что обещает баснословные выкупы за его гостей. Всего-то и нужно – разговорить того парня, Адама. Еще вчера это казалось увлекательным, а сегодня…
Алекс под арестом, Старик с детишками уже на пути к Горбатому. Когда они вернутся, решится не только судьба Алекса. Паромщик знает – его собственное будущее как-то связано со всем этим. Со Стариком, детьми, Адамом. От этого тревожно. Он будто что-то забыл и никак не может вспомнить…
Ожидание выматывает, а Старик где-то запропастился. Чем он занимается перед смертью? Ведь недолго ему осталось, с клещом-то… о чем думает старый хрен? Зачем ему эти противные детишки?
Ну вот. Хоть что-то отвлекло от мрачных мыслей о предателях. Нападение жаб на подводную лодку, где пытали Адама. Пропал такой объект… Досадно. А что сбежал этот парень – совсем не жаль. У него явно есть в жизни такая цель, ради которой он готов на все. Когда-то и Паромщик таким был. В какой-то другой, далекой жизни. Как хочется вспомнить, не головой, а сердцем, те ощущения: восторг, мечту, легкость бытия. К черту.
Старик наконец-то вернулся со своей отравляющей душу правдой.
Почему казалось, что любой исход лучше неведения? Это совсем, совсем не так. Если бы только он, Владыка, мог простить. Почему бы не простить? Может быть, он так и сделает. Ведь Алекс не мог просто так, без причины… Должно быть, что-то вынудило его. Что-то весомое…
Но может ли человек предать из-за брата? Неправда. Просто этот милый юноша, такой нежный, такой наивный, трогательный, казавшийся искренним… просто он не любит своего Владыку. Он врал ему раньше и соврет вновь. И тогда Владыке снова будет так же больно, как сейчас. Немыслимо больно, так больно, что даже нет слез, только страх испытать когда-нибудь вновь эту нестерпимую боль.
Паромщик знает, что должен сделать. Но оттягивает этот момент. Пусть вода еще плещет о бревна на набережной. Пусть еще ухает филин. Пусть Алекс что-то бормочет во сне, пусть его длинные ресницы отбрасывают тень на мраморные щеки. Еще одну минуту. И еще. А на рассвете его не станет. Это неизбежно…
…Вот он, убийца, сидит и смотрит на то, что уже нельзя исправить. На промокшие от крови простыни, на расползающиеся по ним страшные черные узоры. А он, злодей, мерзкий склизкий гад из преисподней, худшее из порождений Зоны, он, Владыка, – жив. Он жив, а враги его будут повержены. Никто не смеет мечтать, любить, смеяться, быть счастливым, пока Владыка испытывает такую адскую боль. Они все должны умереть…
* * *
– Так ты сдал нас не из-за денег? – мрачно спросила Биту, слушавшая сбивчивый рассказ Паромщика на мертвых болотах.
