Одевали меня, словно куклу. Мне оставалось только стоять посреди комнаты и наблюдать в зеркале за преображением. А кожа после притирок и в самом деле казалась невероятно красивой: чистой, матовой. Даже те немногие веснушки, что были, куда-то делись.
И вот, наконец, меня облачили в то самое волшебное платье, Аантэ довольно поцокала языком, разогнала девушек и занялась прической.
— Надо, чтобы диадему было хорошо видно, — пояснила она.
— Диадему?
— Исси принадлежит королевской семье. Без диадемы никак.
Я осторожно покосилась направо-налево.
— Еще не принесли, — добавила Аантэ, — о, вот и она!
Как раз в это время в дверь деликатно постучали. Аантэ метнулась открывать, а я смотрела в зеркало, думала, может быть, Эрис? Мы ведь… больше не виделись после того дикого, сумасшедшего поцелуя, и, как я себя не убеждала, что лучше бы его и не видеть больше, все равно… ждала.
Но нет.
Незнакомый мне парень принес плоский ящик из черного дерева, передал Аантэ и ушел, не говоря ни слова, а девушка поставила ящик передо мной на трюмо.
— Прошу вас, исси, откройте.
— Разве ты не можешь? — мне показалось это странным. Она ведь занимается прической, следовательно, отчего бы ей не вскрыть переданную шкатулку, чтобы ту самую диадему взять?
— Никто не может, кроме вас, — торопливо объяснила Аантэ, — хозяин запечатал шкатулку. Только вы, своими руками. Мне даже прикасаться к ней жутко.
Я пожала плечами. У меня шкатулка страха точно не вызывала: просто красивый ящичек, покрыт резьбой, и древесина темная-темная, никогда такой не видела раньше.
Шкатулка, в общем-то, даже замка не имела. Я аккуратно подняла крышку — и охнула.
Похоже, Эрис Аш-исси задался целью сделать меня на балу объектом зависти и ненависти всех женщин.
Внутри, на черном бархате, сверкала тонкая, сплетенная из золотых нитей диадема, так густо украшенная изумрудами и черным жемчугом, что и золота не было видно. К диадеме прилагались колье, серьги и браслет.
Проклятье. Да если это продать в нашем мире… После того, как я отсюда сбегу… То, пожалуй, я до конца дней своих могу не думать уже ни о чем, еще и детям останется.
— Там записка, — вдруг сказала Аантэ, — прочтете?
Опомнившись, я вытянула из-под колье тонкий листок бумаги, сложенный вчетверо. Там мелко, но разборчиво, было написано: «Передаю тебе драгоценности моей матери. Надеюсь, ты будешь носить их с радостью, но с должным почтением».
«А ты собралась их украсть», — упрекнула я себя.
Нет, ничего из этого великолепия я не возьму с собой, когда настанет время. Я собиралась сбежать от Эриса, но память о его матери была достойны уважения.
— Выпустите Желтка, — попросила я у Аантэ.
От мыслей о побеге, о том, что Эрис передает мне драгоценности матушки, стало тоскливо.
— Не могу, исси, — ответила девушка, — я начинаю волосы вам укладывать, а эшти будет под руку лезть.
Я вздохнула и смирилась. Так прошло ещё часа три.
И вот, наконец, Аантэ заколола шпилькой последний локон, водрузила мне на голову диадему, закрепив ее концы под волосами, вдела мне в уши серьги, которые тут же приятной тяжестью оттянули мочки, и застегнула на запястье браслет.
Аантэ сложила руки на груди и несколько минут любовалась своей работой, потом радостно сказала:
— Вот и все, исси. Осталось обуться, и вы полностью готовы. Да уже и отправляться пора.
Я подумала о том, что даже не знаю, а будет ли меня сопровождать мой супруг? Он ведь так старательно меня избегает.
— Он уже ждет вас, исси, — шепнула Аантэ, наклоняясь ко мне, — ждет в холле.
Ну, вот и все. Меня ждал бал — а в том, что на этом балу не случится ничего хорошего, я почему-то не сомневалась.
Я обулась в атласные туфельки в тон платью. Даже они были украшены темным кружевом работы Аантэ, и поэтому идти в них было немного страшно — а ну как испорчу? Но Аантэ, словно читая мои мысли, улыбнулась и сказала, что ее кружева — чрезвычайно крепкие, и что беспокоиться не о чем.
Я через силу улыбнулась.
— Спасибо тебе.
И двинулась к выходу из комнаты. Бросила последний взгляд в зеркало: меня больше не было. Была незнакомая волшебная королева, заключенная в облако переливчатого сияния кружев, черного жемчуга и изумрудов.
— О, подождите. Я кое-что забыла!
Всплеснув руками, Аантэ подхватила с трюмо пузырек из темного стекла и, подлетев ко мне, обрызгала меня духами. Подмигнула лукаво:
— Они волшебные, исси. Вашему мужу понравится.
— Спасибо, — пробормотала я, растерявшись, и поспешила прочь из комнаты. Не стоит заставлять Эриса ждать слишком долго.
…А он ждал. В самом деле ждал, стоя посреди холла. И у меня дух захватило от того, каким он был, мой случайно получившийся муж. Несгибаемым. Сильным. Стальной стержень в нем был, и он не сломался, невзирая ни на что, и было понятно, что и сейчас Эрис Аш-исси бросает вызов и своему брату-предателю, и всему нобилитету города Теней — хотя бы тем, что жена-человечка облачена в драгоценности, которые носила королева. Он посмотрел на меня, чуть заметно улыбнулся и кивнул. И этого вдруг оказалось достаточно, чтобы я тоже заразилась от него этой уверенностью в собственной правоте, в том, что, как бы нас не унижали, мы все равно будем лучше. Это ведь было уже со мной однажды: когда меня, почти голую, вели на поводке, а я знала, что сильнее и лучше их.
Все сомнения и страхи ушли.
И когда Эрис Аш-исси протянул мне руку, я смело вложила в нее свою.
— Ты прекрасно выглядишь, — негромко сказал он.
Я окинула взглядом расшитый золотом темно-зеленый камзол.
— Ты… тоже.
— Я не это имел в виду, — усмешка.
— Я тоже.
О, глупая, глупая Лора Кромби! Прекрати, перестань, уйми свое сердце. Это не тот мужчина, с кем тебе суждено остаться, это не то место, где следует оставаться или питать какие-то надежды. Сегодня он тебя поцелует, а завтра отвернется и сделает вид, что ты — пустое место, или старая вещь, забытая, никому не нужная… Так ведь было, и не раз.
Но… почему он смотрит на меня так? Жадно, тяжело. Челюсти сжал до хруста, словно где-то там, внутри, идет борьба.
— Нам пора, — тон голоса Аш-исси внезапно сделался холодным, безжизненным.
— Как мы туда отправимся? — не ожидав такой смены настроения, я почти шепчу.
— В карете, конечно же, — ответил он, — эшти запрягают и в кареты.
* * *
Мы прибыли на бал, когда солнце только-только село, и сад вокруг королевского дворца был залит легкими, светлыми сумерками, в которых едва наметились тусклые огоньки фонарей. Было людно. Вернее, вокруг было много шедов, но все они были в людском обличье, разодетые в бархат, шелк и парчу.
