дочь наперебой расспрашивали его о России, о плаваниях. Больше всего их заинтересовало его пребывание на Рароиа и история с Макфейлом. Незаметно наступил вечер, Алек собрался уходить.
— Вы оставайтесь у нас ночевать. Ну, куда вы пойдете в незнакомом городе? — предложил Струмпе. — Правда, Айна?
— Конечно, папа. Оставайтесь, Алек. Я постелю вам в гостиной.
Алек решительно отказался. Ему не хотелось стеснять хозяев. Он спросил, есть ли поблизости гостиница.
— Тут рядом. Один квартал. Айна проводит вас, раз вы оказались таким упрямым. Завтра поедете в Уорик. Оттуда двадцать пять километров до поселка. А там ходит «кукушка», подвозит людей до места работы.
Алек дружески распрощался с хозяином, и они с Айной вышли за калитку. Стемнело. На небе появились звезды. Бриллиантовой брошкой сиял Южный Крест.
— Поздно, — сказал Алек, взглянув на свои карманные часы. — Так быстро пролетело время у вас. Я совсем отвык от настоящего общества и готов был сидеть всю ночь.
— Правда? Тогда приходите к нам почаще, — просто сказала Айна и, засмеявшись, добавила: — Тем более что мне приятно состоять в «настоящем обществе». Мы будем всегда рады вам.
У маленькой гостиницы они расстались. Алек на несколько секунд дольше, чем требовали приличия, задержал руку Айны. Уж очень понравилась ему девушка.
— До свидания. Мне было хорошо у вас.
— Я же сказала — приходите.
Алек снял номер в гостинице, узнал, когда идет поезд в Уорик, и с наслаждением бросился на чистые накрахмаленные простыни. Как только голова его коснулась подушки, он мигом заснул. Во сне он видел длинную улицу, белые домики и улыбающуюся Айну.
4
Утром, когда в гостинице все еще спали, его разбудил тихий стук в дверь и шепот:
— Вставайте, мистер Лонг, не то опоздаете на поезд. Завтрак готов.
Алек быстро побрился, оделся, съел свой завтрак и вышел на пустынную в этот ранний час улицу.
Только продавцы хлеба и овощей развозили свои товары на трехколесных велосипедах.
За два часа нудного пути поезд доставил его в Уорик. Это был типичный рабочий городок. В нем не было ничего примечательного, кроме лавок, салунов и публичных домов. Несмотря на сравнительно позднее время — часы показывали около девяти, — городишко еще не проснулся. Отсыпался после бурно проведенной ночи.
Алек выяснил, что «кукушка», игрушечный паровозик с такими же игрушечными вагончиками, должен отойти через час.
Алек занял место в вагоне и с интересом принялся наблюдать за прибывающей публикой. В большинстве своем это были люди с распухшими от пьянства лицами, набрякшими мешками под глазами, равнодушные и усталые. Все неряшливо одеты и неразговорчивы. Наверное, у них здорово трещали головы от выпитого рома, а денег опохмелиться уже не осталось. Они садились в вагоны, закрывали глаза и терпеливо ждали отправления. Алек сделал заключение, что ром и здесь является «главным напитком». Гигантские красочные транспаранты, рекламирующие разные сорта рома, глядели на него со всех сторон.
Наконец поезд тронулся. Он спустился в котловину, которую со всех сторон окружали горы. Час езды по пересеченной местности, и паровозик остановился в тупике. Здесь было кольцо.
Рабочие выпрыгивали прямо на песчаную землю. Перрон еще не построили. Вышел и Алек. Справа от узкоколейки высилась насыпь строящейся железной дороги, теряющейся в глубине леса. Слева, чуть пониже того места, где они вышли из вагонов, виднелся палаточный город. Брезентовые палатки, в беспорядке разбросанные в котловине, белели на солнце.
Алек поднялся на насыпь. Сколько хватало глаз, она была усеяна черными фигурками людей. Они укладывали шпалы, подтаскивали рельсы, ссыпали землю. Его внимание привлекла большая толпа рабочих, сгрудившихся около чего-то, что не было видно Алеку. Он подошел поближе. В центре широкого круга стояли две вагонетки. Два человека, обнаженных до пояса, с лихорадочной быстротой насыпали в них грунт. Мелькали лопаты, пот струился по бронзовым телам, мускулы напряглись.
«Ага, понятно, работают на пари. Кто быстрее насыпет, — решил Алек. — Ну, посмотрим». Опытным глазом он оценил соперников. Один из них, прекрасно сложенный, с торсом тренированного легкоатлета, черноволосый и черноглазый, работал быстро, красиво, даже изящно, если это слово можно употребить по отношению к такой работе.
Второй — огромного роста, длиннорукий, сутулый, с яйцевидной головой, покрытой рыжеватыми волосами, с грязной сеткой, повязанной вокруг шеи, — работал медленнее, но казалось, что его вагонетка наполняется быстрее.
У каждого из соперников были свои сторонники. Они подбадривали их криками:
— Давай, Том! Быстрее! Нажми! — кричали черноволосому. — Мы поставили на тебя пятнадцать шиллингов! Ты уже обгоняешь! Давай, Том!
— Десять шиллингов против пяти, что победит Том! Кто принимает пари? — в азарте орал маленький рабочий, размахивая киркой. — Давайте, трусы!
Но противная сторона действовала не менее активно.
— Я принимаю твое пари, Малыш! Придется расстаться тебе с десяткой, — протискивался к нему высокий землекоп. — Разве ты не видишь, что выигрывает Дик? Погляди на его вагонетку. Она уже полная!
— Дик! Дик! Большой Дик! — завопили сторонники рыжего. — Дик — самый сильный человек в поселке. Он уже доказал это. Мы ставим на Дика!
Чем ближе к концу подходило состязание, тем шумнее, возбужденнее становились люди. Крики усилились, кое-где вспыхнули ссоры. В конце концов, в реве толпы только и можно было различить два слова, которые скандировали зрители:
— Том! Дик! Том! Дик!
Симпатии Алека были на стороне черноволосого рабочего. Возбуждение охватило и его. Он уже не замечал, что вместе с другими кричит:
— Давай, давай, Том! Я ставлю на Тома десять шиллингов!
Его схватил за руку один из товарищей Дика:
— Давай десять на десять за Дика! Тебя надо проучить, спорщик, чтобы в будущем ты ставил на верную лошадь. Давай!
Они ударили по рукам. А состязание уже достигло своей высшей точки. Вагонетки почти наполнились землей. «Судейская комиссия», состоящая из трех пожилых рабочих, подошла ближе. Еще несколько десятков молниеносно брошенных лопат, и толпа заревела:
— Тот! Том! Победил Том!
Не требовалось заключения «комиссии». Все было и так ясно. Вагонетка Тома стояла наполненная доверху землей, а Дик не выдержал. Последние лопаты он бросал с трудом и теперь, оставив лопату, отирал сеткой струившийся по телу пот. Он тяжело дышал открытым ртом. Его сторонники глядели холодно, даже враждебно. Парень, поставивший на него пятнадцать шиллингов, с укором произнес:
— Эх, ты! Не мог дотянуть. Из-за тебя я потерял свои деньги. Такой здоровый буйвол, а сдался.
— Покидал бы сам, вонючка, — огрызнулся Дик, протягивая ему лопату. — Попробуй. На.
Рабочий, проигравший пари Алеку, незаметно исчез. Не захотел платить деньги чужому. Но Алек и не искал его. Он во все глаза смотрел на улыбающегося Тома, которого только
