себя тренировкам, от паса к пасу, от одного защитника к другому. Метил ровно в цель, подбадривал ребят, пытался подстраховывать, выкладывался на максимум, в надежде вырвать зубами заветные очки.
Однако на самом матче случилось нечто необъяснимое.
Остановившись всего на короткий миг в центре площадки, перевел взгляд на трибуны, что делаю крайне редко, а там она. Я как стоял, так и замер, прирос ногами к полу. Смотрел, словно не наяву видел Риту, словно все происходило во сне. Между нами все будто заискрило, воздух сделался раскаленным, он обжигал легкие, обволакивая их теплотой.
Губ Марго коснулась улыбка. Настолько искренняя, что я ощутил себя мучительным странником, рвущимся на свободу из сдавливающей клетки. Ведь в Рите и заключалась моя свобода: в этой улыбке, в этом взгляде, что сиял ярче луны летней ночью. Она что-то шепнула, взмахнув кулачками в воздухе, а у меня в глазах защипало от накатившей тоски.
В ушах свистел ветер, играли волны, вжимая сердце в грудную клетку. И лишь во взгляде Риты виделся мятежный покой, луч солнца, который я всю жизнь искал, разглядывая эти трибуны.
Каким-то чудом меня вернули к игре, заставив вспомнить свое основное предназначение. Я забил очко и вновь глянул в зал, однако Марго уже там не было.
Не знаю почему, но внезапно накатила горечь, словно из меня вытряхнули все силы. Я и доиграл-то кое-как, сделался рассеянным, пропустил пас, который невозможно было не поймать. А уж когда нам забили очко, буквально за минуту до конца последнего периода, и вовсе чуть со стыда не сгорел. Я искренне пытался взять себя в руки, сконцентрироваться на мяче, что отбивали соперники об пол.
Да и парни будто заразились апатией: растерянно переглядывались, промазывали, мяч скользил из рук. Они хаотично передвигались по площадке, хотя еще в первом периоде носились резвыми конями, выгрызая законные очки. Клянусь, победа досталась нам чудом.
Даже Рыжов это отметил, уже позже войдя в раздевалку:
– Чего радуетесь? – рявкнул он, грозно сведя брови на переносице. Народ моментально умолк, потупив взгляды.
– Что это было, мать его, я спрашиваю? Вы за минуту играть разучились? Раевский, ты у нас в балеруны заделался, да? На носочках плавно скакал до щита, а ты Володин? Это что был за пас вообще? То есть пока Шестаков с огнем в глазах носится, вы все носитесь, а стоит ему войти в прострацию, и вы тоже даете слабину?
Пацаны, конечно, не согласились с тренером. В их понимании победа была заслуженной, а он тупо придирался, как обычно бывает. Однако я прекрасно видел игру и понимал – не придирался. Рыжов абсолютно прав, мы отвратительно сыграли. Выиграли только потому, что начали за здравие, успев урвать хороший кусок пирога. Если бы Рита пришла в начале матча, поражение нам было бы обеспечено.
Доковыляв домой, я плюхнулся на кровать и уставился в потолок, пытаясь осмыслить произошедшее. Внутренний голос закидывал вопросами, их было столько, что ответов я долго найти не мог. Видел в лице Романовой предательницу, как в матери, которая нас с отцом бросила. Однако сердце уверенно подсказывало – надо проверить, окончательно убедиться.
Ну а вдруг я ошибся? Вдруг… не знаю, там что-то другое.
Правда, пришел к этому рациональному, на мой взгляд, решению я не сразу. Неделю вынашивал, мусолил в голове, искал логичные аргументы сперва поступкам Риты, потом своему порыву.
Промаявшись все выходные, я решился на разговор. Да, может быть это не совсем по-мужски, идти к девушке, которая тебя продинамила, но назойливый голос твердил – надо. Однако разговор как-то не срастался: то людей вокруг меня крутилось прилично, то Рита убегала буквально сразу после звонка.
В один из дней я даже притащился на час раньше в школу и встал возле ворот, поджидая ее у входа. Думал, выловлю, спрошу, а там либо разойдемся окончательно, либо по ситуации разберусь. Однако Смирнова сбила все мои планы: выскочила из машины расстроенная и давай мне на шею вешаться, обливаясь крокодильими слезами.
Стоило только легонько коснуться плеча девчонки, чтобы оттянуть от себя, как нарисовалась Рита. Губы ее дрогнули, а взгляд напомнил небо перед грозой: затянулся тучками, помрачнел, мне и самому вдруг сделалось тошно. Будто я в предатели записался.
Романова проскочила мимо нас, опустив голову, а я со злости оттолкнул от себя Аленку.
– Извини, – шепнул тихо, развернулся и побрел по школьному двору, оставляя Смирнову в полном одиночестве. Может, это было и по-свински, но я не мог, тупо не мог продолжать изображать роль жилетки.
В этот день да и в следующий разговор с Ритой не состоялся. Близились праздничные дни, а там и важный матч. Я злился на себя, что мешкаю, тяну резину. Понимал ведь, если бы хотел, подошел бы в любой день, взял за руку, отвел в уголок и спросил с глазу на глаз. Но нет же, искал удобный случай, поджидал, затаившись.
А за день до игры все случилось само собой… Тем роковым вечером.
Глава 46.1 - Рита
– Ну и зря ты играешь в молчанку, – жужжала Наташка на ухо, выслушивая мою очередную тираду о любви к Вите. Я поделилась с подругой событием с матча, и то спустя две недели. Сперва как-то не хотела ничего говорить, да и что тут скажешь, сплошные слезы на глазах, а потом увидела Шестакова с Аленкой у ворот обнимающихся, так горько стало, обидно.
Еле высидела до конца уроков, примчалась домой, уткнулась в подушку и разревелась до икоты и воя. Хорошо еще, домашних не было, иначе не знаю, сломалась бы окончательно. Пролежала весь день ничком, пропустила ужин, а потом уснула до утра.
Сдерживать в себе чувства было чертовски невыносимо, в конце концов, не выдержала и через пару дней набрала Красновой. Разнылась в трубку, ну она и предложила прогуляться, тем более погодка стояла довольно солнечная. Весна медленно смещала зиму.
Встретились мы с Натой во дворе и пошли бродить по улицам мимо серых многоэтажек по разным закоулочкам. Отец сегодня на смене, мать с Мотей на очередном обследовании. Нам повезло – назначили примерную дату операции, нашли клинику, которая выделяет квоту. Оставалось только дождаться, чем мы смиренно и занимались.
– Если бы он хотел, подошел бы сам, – уныло протянула я, поджимая губы. Запрокинула голову к небу, подняла ладонь, расставляя пальцы. Лучик солнца проскользнул мимо, и я вновь мысленно вернулась в тот день, когда Витя в последний раз подарил мне
