На входе их встретил монументального вида, облаченный в красную ливрею швейцар, а может, и вышибала. Уж больно грозно этот человек-гора смотрел на ребят.
Слово «трактир» в русском языке довольно многозначное и может обозначать все, что угодно: от придорожной забегаловки до вполне фешенебельного ресторана. «Одесса» относился как раз к последним. Просторный общий зал со сценой для небольшого оркестра. Вдоль стен отдельные кабинеты – для важных господ, желающих уединения или конфиденциальности. Большая, украшенная лепниной в стиле ампир лестница, ведущая на второй этаж в закрытую, клубную часть заведения, где кроме просторной курительной комнаты имелись залы для бильярда, игры в карты и даже в рулетку. И, конечно же, вышколенный персонал, составленный из местных, но одетых в косоворотки, отчего выглядевших несколько забавно.
Когда Вахрамеев с Кимом добрались до трактира, вечер был уже в самом разгаре. Музыканты играли нечто душераздирающее, а певичка – худенькая кореянка с кукольным личиком и неожиданно сильным голосом – исполняла романс. Судя по всему, ее выступление имело большой успех. В том смысле, что кое-кто из зрителей плакал, пока их товарищи усиленно поглощали буженину под наливку.
– Ямщи-ик, не гони лошадей, мне некуда больше спеши-ить…
– Чего изволите? – с профессиональной любезностью обратился к молодым людям метрдотель. – Откушать или представление посмотреть?
– Перекусить, – вылез вперед Витька, прежде чем Март успел открыть рот.
– Прикажете отдельный кабинет?
– Пожалуй, нет, – решительно отказался Вахрамеев, – сцену будет плохо видно.
– Понимаю-с, – кивнул работник сферы обслуживания, после чего доверительно добавил: – Мадемуазель Юн Ми сегодня в голосе. Просто чудо как хорошо поет!
Как и следовало ожидать, столик, отведенный им, оказался не слишком близко к сцене, но с другой стороны, музыка не оглушала и давала спокойно пообщаться. Усадив гостей, метрдотель окликнул официанта и, оставив клиентов на него, с достоинством удалился.
Кухня в «Одессе» была вполне русской, с небольшими вкраплениями местных традиций, а также того славного приморского города, которому была обязана своим названием.
– Форшмак с кимчхи? – удивленно посмотрел на своего ровесника-официанта Март, бегло ознакомившись с меню.
– Многим нравится, – пожал плечами тот.
– Тогда неси нам по шницелю с картошкой и какой-нибудь салат на твой вкус.
– Водки, соджу, виски? – на выбор предложил официант.
– Нет уж, мы за рулем! – помотал головой Вахрамеев.
– Как угодно-с!
– Ты зачем сказал, что мы на машине? – удивленно прошептал Витька, когда они остались одни.
– А ты что, выпить хотел? – вопросом на вопрос ответил приятель.
Между тем девушка, которую метрдотель назвал Юн Ми, окончила петь о страданиях пассажира извозчика и после порции бурных аплодисментов и вручения нескольких букетов перешла к более веселой части своего репертуара. Март не слишком хорошо знал эстраду тридцатых-сороковых годов двадцатого века, но эту мелодию он не мог не узнать – вполне приличная версия «Все что было» Петра Лещенко с едва уловимым корейским акцентом. Впрочем, чему тут было удивляться? Если не считать летающих кораблей и каким-то чудом сохранившейся Российской империи, этот мир был очень похож на тот, в котором он жил прежде.
Пела она хорошо, и в другое время он с удовольствием бы послушал это ретро, но сегодня у них было дело. Так что, дождавшись, когда вечно голодный Ким насытится, Вахрамеев хлопком подозвал официанта и негромко спросил его.
– Ты не поможешь мне найти одного человека?
– Отчего же не помочь, – с готовностью согласился тот.
– Он летчик и, как мне сказали, частенько бывает тут.
– Это неудивительно, у нас тут заведение для пилотов и их пассажиров.
– Что-то я не вижу здесь летчиков.
– Так они в этом зале и не бывают почти. Для них отдельный есть на втором этаже. Только уж, простите великодушно, туда кого попало не пускают. Такие уж у нас правила.
– Кого попало?.. – нахмурился Март.
– Прошу прощения, – тут же извинился официант. – Оплошка вышла. Хотел сказать, чужих. А вам кого повидать хотелось?
– Капитана Зимина.
– Прошу прощения, – закаменело лицо мальчишки. – Не знаю такого. Вы что-нибудь еще будете заказывать?
– А техника Степана Дугина с «Аргуни»? – быстро поправился еще не сообразивший, в чем его ошибка, Вахрамеев.
– Я передам, – сухо поклонился официант и поспешно ретировался.
Буквально через минуту к ним вернулся метрдотель, на лице которого не было и тени былой любезности.
– Вы хотели поговорить с Дугиным?
– Да.
– Он вас приглашал?
– Конечно.
– Вам следовало сразу мне об этом сказать. Прошу следовать за мной.
Как оказалось, пристанище летчиков находилось в соседнем зале. Отделан он был с несколько меньшей помпезностью, но тоже вполне прилично. На стенах множество фотографий разного рода воздушных судов и людей, ими управляющих. Но прежде чем пустить подростков в святая святых, им устроили небольшую проверку и вызвали Степана.
– Вы знаете этих молодых людей? – строго спросил все тот же метрдотель.
– Кого? – удивился изрядно поднабравшийся борттехник. После чего присмотрелся внимательнее и полез обниматься.
– Мартемьян, дружище! Как хорошо, что ты зашел. Виктор, держи краба!
– Кажется, мы прошли испытание? – немного иронично спросил у слуги Март.
– Добро пожаловать в «Одессу», – почтительно поклонился тот.
– Братва! – громко провозгласил Степан, привлекая всеобщее внимание. – Позвольте представить вам наших спасителей!
– Каких еще спасителей, Степа? – ухмыльнулся стоящий за стойкой седой бармен со шрамом на щеке. – Ты про этих двух шкетов?
– Эти два шкета, Семеныч, – взвился уязвленный в самую душу Дугин, – на моих глазах полвзвода японских десантников покрошили.
– Так это ты их, – понимающе кивнул бармен, – зайцами на борт провел?
– Да! – топнул ногой техник. – Был грех! Но скажи, где бы мы все были, если бы я их не взял?
– Ладно, – ухмыльнулся Семеныч. – Заходите, хлопцы. Если половина того, что про вас Степка наплел, правда – вы наши почетные гости!
– Не более трети, – пожал плечами Март, заслужив одобрительную усмешку бармена.
– Годится! – кивнул тот. – Кто одному летуну помог – нам брат навечно. А вы все же четверых спасли. Пиво будете?
– Только если чуть-чуть.
– А много я вам и сам не налью, – захохотал Семеныч. – Еще окосеете ненароком, с непривычки!
