ней шептался. Они сговаривались о тайной встрече среди ночи. У неё в комнате! Это ли не бесстыдство? Хуже девки портовой! Потому я и пошла к господину Пинрису — рассказать о том, что творится. Я поступила правильно!
― А в комнату иномирянки зачем пришли? Пристыдить? — сквозь зубы спросил командир. — Где вы взяли «порошок повиновения»? Запрещённое средство, стоящее больших денег, да и не купить его так просто.
― Распорядитель меня к ней послал! Сказал, что нужно предотвратить разврат под княжеской крышей и осквернение священной традиций отбора. Он дал мне порошок, научил, что говорить. Я не знала про похищение! Что велели, то и сделала.
― Овечка невинная, — кровожадно усмехнулся Армар старший, — в темнице расскажете о своих благих намерениях.
― Она говорит правду, — раздался слабый, хриплый голос с кровати. Распорядитель открыл затуманенные болью глаза. — Так всё и было. Может и хотела она досадить человечке, убрать с дороги, но в остальном правду сказала. Я виноват во всём, — он закашлялся, и княгиня всплеснула руками.
― Эйдан, Горриан, — она поочерёдно глянула на кузенов и всхлипнула, — можно ведь отложить этот жуткий разговор. Пусть бедняга Пинрис поправится хоть немного!
― Он устроил похищение девушки, тётя! — отрезал командир. — Вам жутко? А каково было ей? И что случилось бы, не успей я заметить, как он улетает? Где сейчас была бы Инга?
Княгиня поджала губы и тряхнула головой, показывая, что ей это в высшей степени до лампочки.
― Куда ты её тащил? — Армар с ненавистью воззрился на вельможу.
― В свой домик в горах. Хотел продержать там до конца отбора, а потом отправить в столицу. Никакого вреда бы не причинил. Просто пытался убрать её из Армари.
― За что? — не выдержала я и вскочила. — Что я вам сделала?
― Ничего, — проворчал распорядитель. — Просто стала забывать, что твоё место среди людей. Я не стану извиняться. Намерения мои были чисты: тебя отправить к людям, избавить Её Светлость от тревог и переживаний, и защитить княжеский род, — тут он сурово посмотрел на князя. — Неужели вас не трогали материнские страдания? Княгиня Лиллана удивительная женщина! Деликатная, тонко чувствующая, добрая и… — он осёкся, метнув пылкий взгляд в чуть покрасневшую женщину.
Ого! Да не влюблён ли он в неё? Может, потому и натворил дел? Эта новость меня ошарашила…
― Каким образом иномирная гостья мешала моей матери? Девушка столько бед предотвратила за эти дни, что мы вовек её не отблагодарим! — Эйдан с отвращением смотрел на слугу.
― Я не спорю. Иномирянка показала себя достойно, — устало ответил Пинрис. — Но сама мысль о том, что один из вас двоих может жениться на человеческой деве, убивала Её Светлость. Я видел, как ваша мать переживает, мучается… Я просто хотел защитить… — совсем тихо закончил он и закрыл глаза, тонкие губы стали почти белыми.
― Ох, Пинрис, друг мой! — княгиня схватила его забинтованную руку и сжала, отчего у мужика аж лицо перекосилось, но добрая женщина этого даже не заметила. — Вы пошли на этот риск ради меня? — она умоляюще посмотрела на сына: — Эйдан, ты не можешь на него сердиться! Пинрис безраздельно предан роду Армаров, и всегда был мне опорой. Вероятно, он слишком близко к сердцу воспринял мои переживания…
― Мама, ты же понимаешь, что после такого он в любом случае не останется в замке!
― Но почему? Девица жива, и единственный, кто пострадал и лежит в бинтах, это сам дорогой Вернон! Ты накажешь его за преданность? Так может, прогонишь и родную мать, за то, что она не готова принять в семью человечку?
― Да о чём вы говорите? — снова вклинилась я. — Ваш сын не собирается на мне жениться! Я при первой же встрече сказала вам, что тоже не собираюсь за него замуж!
― Зато ты положила глаз на княжеского кузена. И не отрицай! — вякнула, как выплюнула, Катарина.
Учитывая, что до этого вечера у меня с командиром ничего не было даже в мыслях… Ну, почти ничего. Челюсть моя стукнулась о коленку. Умудрилась положить глаз и не заметить, вот я даю!
― Ты поэтому к Пинрису побежала? Приревновала?
― Я хотела не дать тебе хитростью выйти замуж за командира! Не просто же так ты его в спальню зазывала.
― А, — усмехнулась я, — перевожу с лицемерного на человеческий: ты хотела хитростью сама его на себе женить.
Катарина обозвала меня грязной тварью, после чего Эйдан велел стражнику увести её и запереть в комнате.
― Брак с человеческой девушкой будет пятном на имени Армаров, — назидательно заявила княгиня и бросила суровый взгляд на Горриана и на меня. Потом досталось Эйдану и Руфи: — Сынок, разве мало того, что брат твоей избранницы женился на человечке? Сначала проклятие, теперь это! Пинрис, может быть, и перестарался в своём рвении, но был в чём-то прав. Человеческим девам не место в Аруме, у нас они могут и должны быть прислугой, а не жёнами драконов! Таков древний порядок, и не нам его менять! — лица братьев Армаров перекосились от злости, но мамаша не заметила, слыша только себя. В ход пошли манипуляции: — Разумеется, я не могу ни на что влиять. Вы никогда меня не слушали, а отцы ваши, к сожалению, скончались. Однако! Эйдан, если ты не оставишь в покое Пинриса, и после отбора не отправишь эту девушку в столицу, я покину Руму. Поселюсь в горах, в нашем малом замке, и…
― Отличная мысль, мама! — князь шагнул к ней, взял за руку и поцеловал пальцы, улыбнувшись: — Там воздух свежий, простор! Уютно, и слуги тебя обожают. Заодно и Пинриса с собой захватишь, будет дальше блюсти твои интересы. Если, конечно, Инга не потребует суда над ним…
― Я потребую суда, — Горриан мрачно глянул на брата, но княгиня, ошарашенная выходкой сына, воззрилась на него с нескрываемым раздражением.
― То, что ты командир крыла, племянник, не даёт тебе права безнаказанно избивать достойных людей! Пинрис едва жив! Как у тебя рука поднялась на того, кто слабее и старше? Отец стыдился бы тебя!
― Ну, у него же рука поднялась одурманить и выкрасть беззащитную девушку. А отец, как и дядя, учили меня защищать слабых, — спокойно парировал Горриан.
― Да какая она беззащитная, если и ты, и мой сын, и княжна защищаете её, как родную? В общем, говорить тут не о чём. Пинрис для нас почти как член семьи. Да, слегка перестарался в выполнении своих
