то есть согласно знанию, если же знание наше ложно и поступаем мы плохо, то и жизнь наша строится согласно незнанию, с чем согласен и сам Хрисипп. Таким образом, получается, что существует всего одна добродетель — знание и всего один порок, называемый иногда неведением, а иногда невежеством.
7.2.6. Итак, если кто станет бояться смерти, или нужды, или болезни, считая их злом, хотя следует мужественно верить, что все это — вещи безразличные, то он считает так из-за нехватки знания, так как не ведает истины, то есть, как сказали бы Аристон и Хрисипп, у него есть некий порок души, именуемый малодушием. Добродетель же, противоположная этому пороку, как они говорят, есть доблесть, являющаяся знанием того, в чем следует, а в чем не следует дерзать, то есть является ли некое благо или зло настоящим благом или злом, и не считается ли оно таковым согласно ложному мнению, как, например, здоровье, богатство, болезнь и нужда. Ведь они говорят, что все эти вещи не хороши и не дурны, но безразличны.
7.2.7. Если же кто-то полагает, что удовольствие есть благо, а то, что неприятно, — зло, и, следуя этому мнению, избирает одно и бежит от другого, то он невежественен в отношении сущности добра и из-за этого становится невоздержанным.
7.2.8. Ведь мы во всех делах предпочитаем то, что кажется нам благом, и избегаем того, что кажется нам злом, и оба эти стремления заложены в нас природой, философия же делает их безошибочными, уча нас, что есть истинное добро и истинное зло.
7.2.9. Хрисипп же неведомым мне образом, подобно невеждам, неопытным в рассуждениях, обратил внимание на разницу в словах, а не в самих предметах, думая, что слова «предпочтительное», «то, что надлежит делать», «то, к чему следует стремиться» и «благое» имеют разный смысл.
7.2.10. Однако у них один и тот же смысл, а именно тот, что заложен в слове «благое». Ведь именно благое надлежит и предпочитать, и делать, и к нему следует стремиться, как дурное — то, чего не следует предпочитать и делать и к чему не следует стремиться.
7.2.11. Ведь как говорящий, что у нас есть глаза, имеет в виду то же самое, что и говорящий, что у нас есть очи, или что мы имеем оптический орган, или орган зрения, или природное приспособление, предназначенное для зрения, так и тот, кто говорит, что мы имеем знание о добре и зле, говорит то же самое, что и говорящий, что мы имеем знание о том, что следует, а чего не следует предпочитать, или о том, что следует, а чего не следует делать, или о том, к чему следует, а к чему не следует стремиться.
7.2.12. Ведь все эти слова обозначают добро и зло, согласно учению самого Хрисиппа, если только добром является то, что следует предпочитать и делать и на что следует дерзать; таким образом, и знание добра в различных областях или делах получает различные названия в соответствии с той материей или тем делом, к которому оно относится.
7.2.13. Итак, краткое научное рассуждение о частях нашей души Платон привел в четвертой книге «Государства», так же и учение о добродетелях он кратко изложил в дальнейшем.
7.2.14. В диалоге «Лахет» он пишет: «Если кто думает, что добродетели есть знания, то существует не множество добродетелей, но одна, и это знание добра и зла»[120].
7.2.15. Очевидно, ни Платон, ни я, ни Аристон не повинны в многословии, но в нем повинен тот, кто бесконечно растягивает рассуждения, начинающиеся от посылок или только диалектических, но не аподиктических, или даже не диалектических, а риторических или софистических.
7.2.16. Это было показано во второй книге этого сочинения, в которой я привел классификацию посылок, и к теме нынешнего рассуждения не относится.
7.2.17. Таким образом, и в сочинении «О видах добродетелей» Хрисипп, отступая от научных и доказательных посылок, блуждает в оставшихся трех видах, а в сочинении «О том, что добродетели — это качества» он в большей степени исходит из научных посылок, действительно опровергающих рассуждение Аристона, но не соответствующих его собственному учению.
7.3.1. Итак, из-за возмущающихся чрезмерной затянутостью настоящего сочинения я решил написать книгу «О видах добродетелей»; теперь же, ради любителей знания, которые торопят меня, чтобы я завершил это сочинение, я возвращаюсь к продолжению того, что уже было сказано.
7.3.2. Ведь было доказано, что рожденное живое существо руководствуется двумя началами: одним, которое находится в голове, и функции которого — представления, память, <воспоминание, знание>, умозрение и мышление, а также функции, связанные с взаимодействием с другими частями, — управлять ощущением способных ощутить частей живого существа и движением произвольно движущихся частей; другое начало помещается в сердце, его функция — напряжение (τὁνος) души, верность и упорство в том, что повелевает разум, а в состоянии страсти — как бы кипение природного жара, когда душа жаждет покарать того, кто, по ее мнению, совершил преступление, и это называется гнев. Функция этой части, связанная с взаимодействием с другими частями, — быть источником жара для всех частей тела и источником пульсирующего движения — для артерий. Третье и последнее начало находится в печени, ее функция — все, что касается питания живого существа, важнейшей частью которого в нас и во всех теплокровных животных является порождение крови.
7.3.3. С этой же функцией связано и стремление к удовольствиям, которое, если бывает интенсивнее, чем необходимо, превращается в невоздержанность и распущенность.
7.3.4. Итак, доказательство, которое показало, что источник нервов находится в голове, в то же время указывает на то, в какой ее части он находится. Ведь существуют две посылки для довода, одна — в сути, или существе, или природе проблемы — называй, как хочешь, а другая — в явлениях, обнаруживаемых посредством вскрытий. Так вот, эти явления, при аккуратном проведении эксперимента, указывают на ту часть головы, в которой находится начало нервов, и это не мозговые оболочки, а головной мозг.
7.3.5. Ведь каждый из вырастающих нервов имеет тройную сущность: его глубокая, средняя часть, аналогичная сердцевине деревьев, имеет источник и происхождение в головном мозге и окружена сначала тем, что произрастает из мягкой оболочки, а во вторую очередь — тем, что произрастает из твердой.
7.3.6. Эрасистрат, который в течение длительного времени видел только наружную часть нерва, произрастающую из твердой оболочки, думал, что из нее же произрастает весь нерв, и большинство его сочинений полны рассуждениями о том, что нервы растут из оболочки, окружающей головной мозг.
7.3.7. Однако, когда в старости,
