лицо. Но, как только я стал рассказывать об отряде, кэп оживился. Потом подробно расспросил меня о почти забытых событиях, пока, наконец, не убедился, что я действительно был в том отряде повстанцев.
– Так, а как тебя зовут?
– Бинго!
– Я понял. Так ты Бинго? Странное имя.
– Да, меня зовут Дед Бинго, – через переводчика ответил я.
– Дед?! – его лицо странно перекосилось от еле сдерживаемого смеха.
– Угу, – глядя на его эмоции, меня тоже буквально распирало, но я держался.
– Ох, мать твою, ну и имена, – хмыкнул капитан по-русски. – Дед Бинго, кто бы мог подумать… Ладно ещё «Бинго», но «Дед» – это уже чересчур.
Он словно уговаривал сам себя не заржать в голос, поэтому произнёс этот короткий монолог ворчливым тоном, а я, чтобы не расхохотаться, покрепче сжал зубы и начал рассматривать потолок палатки.
– Ладно, я смотрю, ты с оружием?
– Да, я взял в бою автомат.
– А ещё чем владеешь?
– Могу стрелять из пулемёта, гранатомёта, пистолета, винтовки, – бодро перечислил я. – Умею кидать гранаты, взрывать. Всё умею!
– Мм, кажется, я припоминаю. Вроде бы тебя я учил подрывному делу?
– Да, учили, – я всё никак не мог вспомнить ни имя, ни фамилию капитана.
– А что с отрядом?
– Все полегли. Может, кого и в плен взяли, я не знаю. Нас долго преследовали. Я спрятался, а потом бежал, куда глаза глядят. Шатался везде, но без денег тяжело. Вот, в Эфиопию вернулся, до Аддис-Абебы дошёл. Там и узнал об организации за освобождение Сомали и о вашем тренировочном лагере. И приехал сюда. По мне: воевать лучше! Хочу освободить Сомали от злого диктатора Сиада Барре! – чуть ли не проскандировал я в конце своей длинной речи.
Капитан недоверчиво посмотрел на меня.
– Ммм, – невнятно промычал он.
В действительности ему было на меня абсолютно по хрен. Ну, пришёл ещё один негр, пусть с ним местные разбираются.
– Какое звание в отряде имел?
– Я был десятником. Когда убили сотника, стал за него.
– Понятно. Тогда здесь начнёшь сразу с десятника. А теперь ступай к местному вождю: я сообщу ему о своём решении, скажу, чтобы он тебя поставил десятником. Но если ты врёшь…
Я промолчал и после разрешающего знака вышел, направившись в соседнюю палатку.
Как же разительно она отличалось от палатки советского офицера! Если там царили чистота и порядок, то тут… Здесь властвовали бардак и полное безразличие к комфорту! На железной койке посреди всего этого хаоса валялся высокий и худой сомалиец с резкими чертами лица, короткими курчавыми волосами и чёрными глазами. Это и оказался вождь всей этой бодяги.
– Ты кто? – вяло поинтересовался он, явно не собираясь вставать с койки.
– Дед Пихто!
– Дед Пихто? – недоумённо поморщился вождь.
– Дед Бинго. Ваш новый десятник, – бодро отрапортовал я.
– Да? И кто тебя прислал?
– Русский советник.
– Врёшь! Никто к нам не должен прийти. Мы никого не ждали.
Оттолкнув меня с дороги, вождь всё же поднялся с кровати и помчался к советнику, выставив меня из палатки на жару. Отсутствовал он недолго и вскоре возвратился.
– Всё с тобой ясно, иди вон с Абдаласом. Абдалас, забери его и отведи в нашу сотню.
На окрик подошёл Абдалас – коренастый, но какой-то словно перекрученный негр – и, после сдачи автомата в оружейку, отвёл меня в стан моих новых соратников. Увиденное меня не удивило: обычная, смердящая всевозможными (не самыми приятными) запахами палатка, и столь же привычные ленивые негры. А зачем работать, когда бесплатно кормят? Можно и повоевать.
Проверки на вшивость начались с каких-то глупых подстав, но большинство из них были мне на один зубок. Подумаешь, ремень из шлёвок вытащили или шнурки связали. Детский сад, честное слово! Негры вообще легко предсказуемы. Так что после пары внушений и первых же стрельб мой десяток окончательно понял: с кем им придётся иметь дело! И на второй день все вопросы ко мне исчезли. Ну, или исчезло желание их задавать, не знаю.
Через неделю нас послали атаковать селение, в котором размещалась воинская часть сомалийцев. Преодолев на верблюдах бо́льшую часть пути, к самому селению мы подошли уже пешком и, рассыпавшись цепью, по общей команде напали.
Треск автоматных очередей сразу заглушил все прочие звуки. Поднялся несусветный гвалт: крики, автоматные и пулемётные очереди, стрельба из гранатомётов. Правда, сопротивление оказалось слабым и недолгим: мы застали их врасплох.
Я со своим десятком благоразумно не лез вперёд, лишь изображая активное участие. Стрелять длинными очередями, много бегать и громко орать – ничего сложного! Тем более часть оказалась небольшой: несколько машин, бронетранспортёр да полупустой склад всякого барахла.
Потеряв несколько человек убитыми и с десяток ранеными, наш отряд СНД ворвался в селение. А единственный БТР противника, весь облепленный солдатами, бежал, оставив после себя только клубы сизого дыма.
А вот то, что произошло дальше, мне категорически не понравилось. Заняв селение, негры СНД тут же начали его грабить и гоняться за женщинами. А потом раздались выстрелы и предсмертные крики убиваемых солдат.
– Все за мной! – скомандовал я.
Однако негры буквально упивались свалившейся на них властью, беспощадно расстреливая людей и желая побыстрее получить свою долю трофеев. И хотя меня уже побаивались (ведь стрелял я лучше всех), повиноваться никто не собирался.
– Прекратить! – рявкнул я что есть мочи, но никто меня не послушал.
Мои жалкие попытки обуздать звериную жестокость так и не принесли успеха. Началась откровенная вакханалия. Начальник отряда из клана исса по имени Субоку откровенно наслаждался увиденным.
– Не увлекайтесь особо, – орал он, плюясь от избытка эмоций слюной и присматривая себе негритянку покрасивее, да попышнее.
Защёлкнув автомат на предохранитель, я подошёл к нему, желая прекратить всё это гадство.
– Командир, нас не отправляли грабить и насиловать. Зачем всё это?
Субоку даже сначала не понял, что я от него хочу, потом до него дошло, и он огрызнулся:
– И что? Мы в своём праве! Мы выиграли, они проиграли. Горе проигравшим!
– Но мы ведь нападали на военный гарнизон? Зачем издеваться над мирным населением?
– Местные поддерживали их, поэтому должны пострадать, – аргументировал он своё попустительство. – Э, и откуда ты взялся такой совестливый? Они из другого клана, да плевать на них. Сегодня мы так сделаем, а завтра они придут
