не такие уж на первый взгляд значительные факты. Мало знать, надо еще уметь руководствоваться этой простой и старой пограничной истиной: на границе всё важно, на границе нет пустяков.
Нет на границе и природы как таковой. Есть командные высоты и водные преграды, есть скрытые и открытые подступы, есть удобные и неудобные позиции, есть ровная или пересеченная местность... Тыловой да и приграничный участок зиминской заставы представлял из себя резко пересеченную местность — невысокие скалистые сопки, поросшие хвойным лесом, чередовались с лощинами и полями, небольшими озерами и болотами. С точки зрения охраны границы участок был трудным. Но если же смотреть на него глазами дачника или туриста, то красоты он был редкостной. Всегда в изобилии росли здесь грибы и ягоды. Зимин красоты не замечал и частенько поругивал свой участок: уж очень много на нем скрытых подступов к границе. Но при случае Петр Андреевич обнаруживал и некоторые достоинства.
Взять хотя бы это место, где трое суток с лишним несли службу пограничники, в том числе и ефрейтор Киселев с напарником. Со времен Отечественной войны осталась у подножия сопки на самой опушке леса огромная воронка от авиабомбы. За три десятилетия ее края обросли сосновым мелколесьем. Отсюда отлично просматривался почти весь правый фланг участка; совсем рядом — метрах в пятидесяти — сходились в одну все тропинки, петлявшие по сопке, и только по этой главной тропе можно было пересечь гибкое болотце, вытянувшееся между сопками, — называлось оно Узким.
Хотел того или не хотел, но только по этой тропе должен был идти спасающийся от возмездия Казаченко.
Пологие скаты воронки покрылись мягким зеленым ковром брусничника. По примятому живому ворсу этого ковра можно было без ошибки определить: вот здесь лежал солдат, наблюдавший за тыловым сектором в направлении троп, сбегавших с сопки, а здесь располагался другой пограничник, который присматривал за обширной поляной, тянувшейся к границе.
Кроме отличного обзора было у этой позиции еще одно преимущество: если даже и вплотную подойдешь к старой воронке, то не сразу обнаружишь здесь притаившихся пограничников. Если, конечно, они помалкивают и не балуются куревом. Словом, не демаскируют себя...
Бабкин внимательно присматривался ко всему, что делал Зимин, — авось пригодится в будущем. Начальник заставы, опустившись на дно воронки, сантиметр за сантиметром рассматривал ее пологие скаты. Вот он наклонился, поднял с земли окурок сигареты с фильтром. Еще один окурок обнаружил за пределами воронки — он был выброшен в сторону тропы. Зимин довольно продолжительное время разглядывал окурки на ладони.
— Свеженькие, одной марки... Так я и предполагал. Киселев у нас курящий, это я знаю. А напарник его, Трошин, как будто еще не пристрастился?
— Пока не курит.
Зимин вырвал листок из блокнота, осторожно завернул в него окурки, положил в карман.
— А теперь — к переходу через болото Узкое. Двигаться за мной, на тропу не заходить.
Переход через болото Узкое — это в три жердочки настил, длиною чуть побольше пятидесяти метров. Зимин поднятой рукой дал знак остановиться, а сам подошел к месту, где в настил упиралась тропа, петлявшая меж кочек по торфянику. Болотная каша эта не просыхала даже в засуху и долго сохраняла отпечатки следов.
— Так и есть! Идите-ка сюда! — вполголоса позвал Зимин. — Что скажете?
Отпечатки следов на торфянике были четкими.
— Разрешите брать след, товарищ майор? — спросил инструктор.
— Подождите немного. Я с вами не побегу, вернусь к воронке. Мне важно оттуда понаблюдать, как этот Казаченко прокладывал след.
В самом же деле Зимин просто вспомнил вдруг о недавнем неприятном «сигнальчике», который недавно подало его сердце во время тревоги. Да и наставления медиков припомнились. Это был первый случай в некороткой пограничной службе его, когда майор Зимин не побежал вместе с инструктором — придумал для собственного успокоения благовидный предлог.
Майор Зимин, как все старые пограничники, был «собачником». Да что там ветераны границы — солдаты первого года службы, как только увидят впервые работу служебной собаки с учебным нарушителем, одетым в длиннополый, до пят, толстый ватник с болтающимися длинными рукавами, сразу начинают испытывать к этим джульбарсам почтительное уважение, перемешанное со страхом, также весьма почтительным. Страх со временем исчезал, а уважение и даже преклонение перед собаками оставалось на всю жизнь.
Немало хороших служебных собак перевидал на своем веку майор Зимин. Но нынешний Амур, кажется, по всем статьям превосходил всех своих предшественников, и начальник заставы давал ему наивысшую аттестацию: «Наш Амур только говорить не умеет». Пес брал след такой давности, которая в три раза превышала установленные нормы... Иные собаки откровенно заискивают перед своим инструктором или вожатым, другие выполняют команды нехотя. Амур же вел себя с достоинством, он не просто выполнял команды своего инструктора сержанта Скопина, человека малоразговорчивого и не по годам степенного, а помогал ему как равный. Да Скопин, собственно, не команды подавал, а говорил коротко и негромко, что сейчас необходимо делать. Амур согласно мигал умными глазами и спокойно приступал к делу. Уравновешенные, серьезные и деловитые, они очень подходили друг другу.
Амур, как того и следовало ожидать, уверенно взял след нарушителя, хотел двинуться по ходу его, но Скопин придержал поводок и сделал шаг в обратную сторону. Амур сразу понял, что от него требуется, и затрусил навстречу движению нарушителя. Именно затрусил, а не побежал, взяв такой темп, чтобы Скопин успевал за ним скорым шагом. Пройдя метров тридцать от перехода, он повернул с тропы влево, вдоль кромки болота Узкого. След нарушителя описал дугу по зарослям вереска в трехстах метрах от воронки, где ночью Киселев с напарником несли службу, потом вышел на одну из тропинок по склону сопки.
Все ясно: наряд, именно Киселев с напарником, чем-то спугнул нарушителя. Зимин негромко свистнул, махнул рукой остановившимся Бабкину и Скопину: продолжайте двигаться. Они теперь пойдут по следу до границы тыловой запретной зоны, потом вернутся обратно, преодолеют болото и выйдут к точке, где закончилось путешествие преступника...
4. Ефрейтор Киселев
Через час маршрут движения нарушителя был восстановлен. Бабкин по привычке сдвинул фуражку на лоб, почесывал затылок и рассказывал:
— Встретились мы там возле нашего правого фланга с нарядом соседа — они КСП свою проверяли. Очень даже ядовитую штучку подкинул Скопину его земляк Коротеев: «Нюхай, нюхай, Витька, тут как раз вы
