Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Кати. Она не имеет ни малейшего понятия об иудаизме. Это нужно менять. Ты ее полюбишь, mon petit, у нее одна из лучших галерей в Париже. Во время войны она хотела купить замок Ла-Вульт для своих художников. Он был совершенно ветхим. Господи. Но потом явились бельгийские солдаты и его реквизировали. Для нужд войны, какая-то такая чушь. А Катя? Ей удалось заставить их сделать ремонт – под ее руководством. Уму непостижимо. В детстве она приехала в Париж из Петербурга. Богатая семья, потерявшая все во время революции. Ребенок беженцев. Она никогда не жаловалась. Франция приняла меня, всегда говорит она. Она патриотичнее любого знакомого мне француза, а они тут все большие патриоты. Возможно, ты, как молодая немка, не можешь такого представить или среди вас еще остались патриоты?
– Не знаю, – ответила я и вспомнила компанию родителей. Большинство из них смело можно причислить к неисправимым, возможно, за исключением дяди Шорша. Пастор Краевский парил надо всеми с Богом и алтарным вином, а дядя Вольфи, как и многие бывшие, пытался выйти сухим из воды, изображая демократа.
– Чем вы занимаетесь в своих немецких университетах?
Вопрос Лолы вырвал меня из мыслей.
– Молодежь всюду выходит на улицы – здесь и в Америке, на севере и на юге, вы – надежда или хотя бы пытаетесь ею быть, и, хотя я не особо в это верю, мне бы очень хотелось.
Я опустила голову. Она хочет вовлечь меня в политическую дискуссию? Я не лучший кандидат.
– Я правда не очень разбираюсь и… Думаю, мне это не интересно.
Пораженная собственными словами, я уставилась на землю. Я действительно хотела это сказать? Нет, я испугалась и еще, возможно, не чувствовала собственной принадлежности к молодежному движению.
– Чем занимается твой отец? – спросил Роберт.
– Он отоларинголог.
– В больнице?
– Нет, у него своя практика.
– О… Я всегда думал, однажды его потянет к исследованиям, – сказал он.
– Да ладно, – вмешалась Лола, – он никогда не умел подчиняться.
– Что вы хотите этим сказать? Что я прислужник государства?
– Нет, вы проплываете мимо них, никем не замеченный, или… – Она рассмеялась и схватила его за руку. – Рассказать, как он попал на прием к ректору института, когда был молодым аспирантом?
Роберт отмахнулся.
– Ну уж нет, держитесь. Секретарша всегда защищала своего шефа и никого не пускала, а Роберт, вероятно, не сформулировал просьбу с должным смирением. Через несколько недель его терпение иссякло. Когда она в очередной раз покачала головой, пытаясь от него избавиться, он схватил со стола вазу с цветами и молча вылил воду на ее бумаги. На следующее утро ему назначили встречу с директором, а через десять лет он занял его стол.
– Поэтому моя секретарша не отказывает аспирантам.
Лола снова бросила взгляд на фотографию из сада.
– Сала располнела.
Это прозвучало словно упрек.
– Знаешь, как она выглядела раньше?
Я покачала головой.
– У нас не осталось фотографий из Аргентины. Думаю, она их выбросила.
– Сколько тебе было лет, когда вы переехали в Германию?
– Девять.
– И ты ничего не помнишь?
– Почти все забыла.
Лола на меня посмотрела.
– У тебя есть свои причины. У всех нас есть свои причины.
Она одним глотком осушила бокал.
– Если бы ты видела то, что видели мы, перестала бы спать. Это не упрек, но я говорю так молодым людям здесь, в Париже, когда они выходят на улицы. Многие из их требований вполне законны, но они забывают одну вещь. – Внезапно она положила обе руки на стол. – Неважно, насколько сильно я ненавижу человека, я все равно должна попытаться его понять, не принять, но понять – ради себя. Десерт?
Она встала и открыла стеклянный книжный шкаф.
– Взгляни.
Она положила на круглый столик большой фотоальбом в красной кожаной обложке, открыла его и начала листать. На фотографиях были они с Робертом среди друзей в тридцатые годы. Прогулка по Сене.
– Вот, остров Сен-Луи, слева можно спуститься к набережной с букинистами, а немного дальше – Нотр-Дам и Иль-де-ла-Сите.
Фотографии с морской прогулки, с ужина в шикарном ресторане. Испещренные серебряными прядями волосы Лолы были тогда черны как вороново крыло. Она показала на снимок.
– «Тур д’Аржан», утка в апельсине, бесподобно. Боже, Роберт, как молоды мы были. Возмутительно молоды. А вот твоя мать.
Она указала на маленькую фотографию в правом нижнем углу. Я наклонилась вперед. Она стояла, прислонившись к книжному прилавку, и флиртовала с молодым человеком. Поразительно.
– Кто это? – спросила я.
– Кто?
– Ну, мужчина, с которым она говорит.
– А, я его даже не заметила. Какая разница? Какой-то мужчина. Как видишь, твоя мать довольно привлекательна, не подиумная красотка, но весьма интересная, именно такой тип любят французы, пока не узнают, что речь о еврейке.
– Здесь много антисемитов?
– О, а где их только нет, но да, здесь, конечно, тоже, а тогда, при Петене[54], в определенных кругах это считалось хорошим тоном. Не все участвовали в Сопротивлении, хоть сейчас и притворяются, что это так. Тем не менее были и достойные люди. Очень порядочные. Но, к сожалению, никогда нельзя было сказать наверняка. В Париже чувства выражают не столь открыто, как в Берлине. Нас не слишком любили, но не более. Но когда вторглись немцы, ситуация быстро изменилась. Просто кошмар, они были повсюду: на улицах, на концертах, в операх и театрах. Для многих французов оставалось загадкой, как можно любить классическую музыку и быть чудовищем. Немцы нас этому научили. Во Франции не хотели работать с евреями, но их не убивали.
– У матери было много романов?
– Романов? Такое не обсуждают. Она была молода. А у тебя? – Я смутилась, и она рассмеялась. – Видишь? Нет, она ничего не рассказывала, а я и не спрашивала. Время было другое.
Я взяла фотографию.
– Разве это не Ханнес?
– Ханнес? Я не знаю никакого Ханнеса, кто он?
– Мужчина, которого она тогда встретила в Париже. Они встречались.
– Правда? Она ничего не рассказывала. Для нее всегда существовал только Отто. Ради него она бы в одиночку пошла на Сталинград. Но хватит разговоров о прошлом, mon pеtit, – что было, то прошло.
– Мать тоже всегда так говорит.
– Ну вот. Chйri? – Она повернулась к Роберту. – Time to go to bed[55]. Спокойной ночи, mon pеtit.
– Я только быстро отнесу все на кухню.
– Нет, оставь, я все сделаю. Роберт, будьте любезны?
Через пятнадцать минут мне пришлось вернуться, я забыла в библиотеке новую книгу. Уже собираясь открыть дверь, я услышала их голоса.
– Нет, – сказала Лола.
– Почему нет?
– Не стоит будить лихо.
– А
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
