присматривать за ними.
Появилась Люси:
— Папа, мы хотим тебе кое-что показать. Это подарок.
— Но у меня и так уже гора подарков. Я их еще не открывал.
— Это от меня и от Дэна. Он большой, поэтому он в гостиной. — Она открыла дверь.
Артур покачал головой.
— Вот же не было вам забот, — сказал он, следуя за дочерью в гостиную.
Там его встретил взрыв цвета и море лиц. Все стены в гостиной были увешаны фотографиями. Издалека они напоминали набор ярких пятен, как в каталоге красок, но, подойдя ближе, Артур разглядел лица и узнал себя, Мириам, Дэна, Люси…
— Что это? — спросил он.
— Это твоя жизнь, папа, — ответила Люси. — Ты не стал заглядывать в полосатую коробку, поэтому я принесла фотографии сюда. Я хочу, чтобы ты их внимательно рассмотрел и понял, какая у вас с мамой была замечательная жизнь.
— Но есть то, чего ты не знаешь. То, что я узнал…
— Что бы это ни было, ничего уже не изменить. Вы с мамой были счастливы многие годы. Ты помешался на прошлом, папа. Ты захотел узнать, как жила мама до тебя. И навоображал себе про ту жизнь, будто в ней все было лучше, ярче и интереснее, чем у вас с мамой.
Артур огляделся. Вокруг были сотни фотографий, и на них были они с Мириам — вместе.
— Посмотри на свою жизнь. Посмотри, как мама улыбается, как улыбаешься ты. Вы были созданы друг для друга. Вы были счастливы вдвоем. Да, в вашей жизни не было тигров, плохих стихов и шопинга в Париже, и вы не ездили в экзотические страны. Но вы всегда были вместе. Смотри на все это и цени.
Фотографии походили на окна в многоквартирном доме, за каждой из них прятался кусочек прошлого. Люси и Дэн развесили их в хронологическом порядке, поэтому слева от Артура, возле двери, висели черно-белые снимки того времени, когда они с Мириам только познакомились. Артур вспомнил, как впервые увидел Мириам — она зашла в мясную лавку с плетеной корзинкой на локте. Он даже помнил содержимое корзинки — свиные сосиски, торчащие из бумажного пакета, и пачка масла. Помнил он и что корзинка была старая, изношенная… Артур медленно ходил вдоль стен, изучая фотографии. Перед ним проплывала его собственная жизнь.
Бернадетт, Натан и Терри деликатно вышли на кухню, прихватив с собой рыжеволосых мальчишек.
Артур протянул руку к одной из фотографий. Она была сделана в день их свадьбы. Он выглядел ужасно гордым, а Мириам смотрела на него с обожанием. А вот снимок, на котором Мириам катит детскую коляску. В коляске заливается смехом Люси. Тут Артур обратил внимание, что на руке у Мириам что-то поблескивает.
— Ты куда, папа? — спросила Люси, когда Артур бросился наверх.
— Сейчас вернусь.
Через несколько мгновений Артур вернулся со своим волшебным сундучком, достал оттуда часовую лупу и внимательно изучил фотографию. На запястье у Мириам был золотой браслет с шармами.
— Значит, она его не скрывала. Она его носила, — констатировала Люси, тоже приглядевшись к фотографии. — Но я его не помню.
— И я не помню.
— Мне кажется, он ей не идет.
— Ты права.
— Но ты все-таки видишь, что вы были счастливы? И этот дурацкий браслет тут ни при чем.
Артур стоял опустив руки. Два чувства переполняли и одурманивали его — любовь и гордость. Чтобы он мог это испытать, его детям понадобилось несколько часов работы и очень много скотча. Он был слеп. За этот год, проведенный в одиночестве, в попытках неукоснительно поддерживать заведенный порядок, из его жизни исчезли краски. Артуру надо было чем-то заполнить образовавшуюся пустоту, и тут появился этот браслет, который стал для него настоящей манией. Артуру было очень жаль Сонни Ярдли, которая потеряла брата. Но это была чудовищная случайность. Мириам понимала, что надо продолжать жить. Так она и поступила. Артур был счастлив, что в спутники своей новой жизни она выбрала именно его.
Он дважды обошел гостиную, вспоминая свою жизнь, улыбаясь. Здесь он впервые взял на руки Люси — с какой гордостью он выходил на прогулку с детскими колясками! Как хороша была Мириам на его сорокалетии, какой любовью к нему светились ее глаза!
— Вы уже готовы? — громко спросил Дэн.
— Дэн! — воскликнула Люси. — Имей терпение, папа еще смотрит.
Дэн пожал плечами:
— Я просто подумал, что…
— Ну хорошо, — уступила Люси, — давай…
— Что? — спросил Артур. — Что происходит?
Свет погас. Бернадетт чиркнула спичкой и начала зажигать свечки на торте.
Сердце у Артура забилось. Все присутствующие запели «С днем рожденья тебя!», и Артур с удовольствием слушал, как по-разному они его называют в припеве: Люси и Дэн — папой, рыжие мальчишки — соседом, Бернадетт — Артуром, а Натан просто бурчал нечто невразумительное. Артур подумал, что в его жизни вряд ли будет еще один такой счастливый день.
Он сидел в своем кресле, держа в руке стакан с коктейлем. Бернадетт настояла на том, чтобы он попробовал «Секс на пляже». Артуру понравилось — коктейль был приятный, сладкий, и по телу от него разливалось тепло. Он никогда не был душой вечеринок, но сейчас гости один за другим подходили к Артуру посекретничать. Дэн наклонился к нему и шепотом пожаловался, что очень скучает по Англии — и по фасоли с томатным соусом, и по деревенским видам. Терри сообщил, что если Артур не возражает, то они с Люси на следующей неделе договорились сходить в кино. На фильм, который им обоим нравится. Артур ответил, что это прекрасная новость. Он смотрел, как Люси и Терри болтают: похоже, им друг с другом легко и хорошо. Люси смеялась, и Артур вдруг понял, что ни разу не видел, как она смеется с Энтони.
— Люси рассказала мне про мамин браслет, — обратился к Артуру Дэн.
Артур даже не вынул браслет из кармана, когда снимал промокшие брюки. Не хотелось больше думать об этой чертовой штуковине. Возможно, его правда стоило выбросить в море. Он принадлежит прошлому — вот пусть в прошлом и остается.
— Давай сегодня не будем это обсуждать.
Дэн собрался было ответить, но тут вмешалась Бернадетт. Она вручила Артуру тарелку с куском шоколадного торта.
— Натан сказал, что это он сам сделал! И как вам?
Артур запустил вилку в торт.
— Очень вкусно. У вашего сына талант. Он пошел по вашему пути.
Бернадетт широко улыбнулась и, хотя Дэн пытался возражать, отправилась за порцией торта и для него.
Люси встала рядом с Дэном.
— Ты уже сказал?
— Сказал что? — Дочь и сын стояли перед ним
