до смерти в темницах говорит мне «улыбайся чаще».
Красавица же тем временем поднялась и начала тащить телегу, попутно ещё и хвостом мне перед лицом махнула.
— Идём давай, — подогнал меня Кайл, доставая свою трубку и начиная забивать её табаком.
— Слушай, а как так получилось, что такой опытный инквизитор как ты вдруг стал заниматься чисткой деревень от грызунов и падальщиков? — решил поинтересоваться я, догоняя Кайла.
Признаться в этот момент во мне играло не только любопытство, но и желание уколоть. Кайл слишком часто не договаривал всей правды, заставлял меня делать грязную работу, за которую нам потом толком ничем и не платили, так ещё и нотации порой читал, нравоучениями занимался!
Поэтому я смалодушничал, не сдержался, в очередной раз доказал, что являюсь всего лишь человеком. Ну и попутно приготовился либо к игнорированию, либо к заслуженно грубому ответу, ведь сам бы на месте Кайла так и поступил бы. Но, к моему удивлению, не случилось ни первого, ни второго.
— Во время святого похода на юг я вырезал поселение южан численностью в три тысячи человек за поклонение злым богам. Под злыми я подразумевают не тёмных, не пантеон Миоса, как и не суровых богов войны или просто жестоких… про действительно злых и порочных. Это должно было остановить обряд, но как оказалось я сделал лишь хуже. Демон был призван, с огромным трудом я всё же его убил. Жизнь за это отдали семь послушников, двенадцать почётных гвардейцев и паладин. С заданием я справился, но… — Кайл вдруг замолчал, после чего начал заново подкуривать трубку. — Но… мои действия сочли неоправданно радикальными, а меня излишне эмоциональным.
— Тебя? Эмоциональным?
— Ага. После этого меня вызвали в храм Света, не в Святые Земли, а в один из храмов в Раздробленной Империи, где базировались ревнители Ароса. Меня отчитали, я ответил им что думаю. Довольно грубо ответил, после чего меня отстранили от святого похода.
— Но, наверное, ты счёл, что цель оправдывала средства и хотел как лучше, не так ли? Или они это не учли?
— Дослушай. Затем я нарушил этот запрет, потому что желание уничтожать врагов Ароса было слишком велико… и в какой-то момент я столкнулся с необычайно сильным некромантом. Он успел собрать орду, которая начала разрастаться, а мелкие лорды продолжали игнорировать проблему, воюя между собой. Я остановил и его. Но то как я это сделал… это снова ужаснуло всех и стало последней каплей. От меня отвернулся Владыка Света Аенор, меня изгнали из культа Ароса и запретили использовать магию света в любом насильственном проявлении.
— Вот как. И что же ты сделал?
— Я предал огню земли на пути орды, предварительно осквернив места всех захоронений. Несогласных или тех, кто не успевал сбежать, убивали на месте и четвертовали, по возможности предавали также огню. После этого я явился в два замка, к двум лордам и обезглавил их, взяв под свою контроль вымотанные войной два воинства. Там было всего лишь двести голов, но с учётом набранного ополчения… мы смогли остановить продвижение орды вглубь других территорий, после чего через месяц прибыли подкрепления.
— И… сколько это ты убил невинных?
— Не знаю. Я не считал, но речь, наверное, о десятках тысячах, — всё также спокойно говорил Кайл, голос которого даже не дрожал. — А что касается твоего вопроса… Я уверен, что сделал всё правильно. Ведь иначе бы погибло ещё больше людей. У меня не было благих намерений сделать лучше, я знал, как сделать лучше и я сделал то, что должен был. Возможно, был другой способ, но… в тот момент на пути некроманта стоял я и ничего другого сделать не смог. Может быть Милосердный Владыка Света Аенор бы смог и некроманта убить, и спасти всех, но… его же там не было. Там был только я, куча напуганных смертных, которые вскоре должны были пополнить воинство мёртвых, парочка надменных феодалов и моя Дорогуша.
— Мрачная история. Особенно жутко становится от того насколько ты легко рассказываешь об этом. Тебя никогда не мучала совесть? Понимаю, ты сделал то что должен был, но…
— Нет, никогда. Я с детства был каким-то… бесчувственным. У меня никогда не ёкало в груди. Я убивал некромантов, пытал их учеников, обезглавливал одержимых родителей на глазах детей и сжигал одержимых детей на глазах родителей. Но никогда не помню, чтобы я хоть что-то чувствовал в такие моменты. Не было сострадания, не было наслаждения, никаких чувств не было. Была задача. Я её выполнял. Правда для такого Великого и Доброго Аенора я, наверное, слишком ужасен из-за этого. Но вот Радиель несмотря на решение Владыки Света свою метку на мне оставила. Иногда она мне даже помогает, хоть и по её лицу видно, что она тоже меня презирает, просто старается всеми силами этого не показывать.
От подобного откровения желание продолжать разговор у меня как-то отпало. Не из-за презрения, просто теперь было над чем подумать. Внешне Кайл казался спокойным и уравновешенным, все граждане относились к нему с добротой и тепло улыбались. Но знали ли они о прошлом Кайла? Нет, скорее всего нет. И оно, наверное, к лучшему.
Удивляло только то, что Кайл постоянно говорил про добрые дела и эта помощь деревням… было ли это попыткой усыпить совесть? Или же он таким образом искал прощения у своего Владыки Света? Я не знал ответов, но мне кажется всё было куда проще. Кайл просто психически больной человек лишённый всякого сострадания. И хвала богам, что кто-то привил ему принципы Ароса, ведь иначе он бы стал каким-нибудь маньяком.
— Не скули, — в процессе пути от размышлений меня отвлёк мой волчонок. — Нет, я не буду брать тебя на руки. Ты уже взрослый, к тому же хищник и дикий зверь. Топай сам и не смотри на меня так.
И волчонок действительно послушался, после чего поджал хвост, опустил ушки и продолжил идти, понуро смотря в пол. Ужасно жалкое зрелище или же хитрый расчёт. В результате долго сопротивляться я не смог и всё же взял его. Тяжело ему, наверное, поспевать за нашим широким шагом.
— Балуешь его, друг, — тут же произнёс Кайл, при этом даже не обернувшись.
— Он же маленький такой, лапки короткие, а ходим мы много.
— И что? Он же дикий зверь. Из-за тебя он станет слабым.
— Из-за одного раза не станет, — ответил я при этом скрепя душой, ведь как же избито звучало это «из-за одного раза». — Хороший волчонок.
— И почему ты его называешь волчонком? Дай ему имя уже какое-нибудь.
— Хм… как насчёт… Император?
— За такое тебя могут убить. Империи может уже давно нет, но за последнего императора многие смертные на наших землях готовы тебе будут глотку вскрыть. Не
