Он подвинул мне чашку.
— Прежде, чем я рискну сделать глоток, давайте займёмся тем, ради чего я пришёл. Объяснитесь, Ика. Для чего вы слили информацию о тюрвинге любви американцам? И даже устроили демонстрацию его возможностей?
Ика вздохнул. Опустил взгляд. Потом всё-таки ответил:
— Я знаю, чем мне это грозило по правилам братства. Но постарайтесь понять. Я достаточно хорошо знаю обстановку, чтобы понимать: даже после войны то, что здесь происходит, будет представлять угрозу всему человечеству. Если только его не пресечь, не уничтожить в зародыше. Для этого нужно великое потрясение.
— Вы думаете, использование тюрвинга поможет? — спросил я, — это как раз тот случай, когда лекарство страшнее болезни.
— Нет, что вы, герр Ками, — улыбнулся Ика, — об этом и речи нет. Более того, сам тюрвинг будет в полной безопасности и под контролем Братства, как и положено. Но имея ту информацию, которую я им передал, американцы будут готовы на всё. Они пойдут на вторжение, невзирая на жертвы. А, если война продлиться ещё несколько лет — то они применят по-настоящему страшное оружие, которое сейчас разрабатывается…
У меня внутри бушевала страшная смесь чувств. С одной стороны, я встретился с великим солдатом, безусловно, достойным «Книги ветра и крови». С другой — та лёгкость, с которой он говорил об атомных бомбардировках.
— Вам… — начала я, но запнулся, — вы же представляете, какие будут жертвы среди мирного населения?
— Это меня ужасает настолько, что я просыпаюсь ночами, — Ика покачал головой, — но альтернатива может быть ещё хуже. Вы можете мне не поверить, но тут зародилось нечто. Оно может изменить само понятие о человеке, понимаете? Дело даже не в жестокости, а в выживании нашего вида. Если не биологически, то ментально!
Несколько секунд я молчал.
— Вы поразительно умны. И наблюдательны, — наконец, произнёс я.
— А скажите, — он вдруг подался вперёд, глядя мне прямо в глаза, словно на что-то решившись, — вы ведь со звёзд, да? Другая цивилизация? Скажите, как развивалось ваше общество? Наши идеи, идеи коммунизма — они ведь у вас победили, правда?
Теперь я молчал растеряно. Стоит ли рассказывать великому человеку о будущем крушении его идеалов? Впрочем, так ли уж много я знаю? Поздний СССР ведь имел очень мало отношения к тому, во что он действительно верил. И кто знает, что ждёт нас впереди при условии, если мы отобьём атаку считывателей?
— Всё… сложнее, чем вы представляете, — ответил я.
Он вздохнул.
— Ясно. Но знаете, я бы всё равно ни с кем не смог поделиться. Врагам такие вещи не выдают, а с друзьями у меня скоро не будет связи. Я был слишком неосторожен, я променял свою сеть на время, чтобы дать нужные сведения… — он вздохнул, — за мной придут, это неизбежно.
— Советский Союз выиграет эту войну, — сказал я, — это я могу сказать точно. А Япония безвозвратно изменится, но уцелеет.
Ика улыбнулся. Это была искренняя, радостная, почти детская улыбка.
Глава 12
71 год до Перехода.
Я стоял в кругу людей, которые пожирали меня глазами. Среди них были настоящие старики, но попадались и молодые. Все были одеты в однотонные рабочие комбинезоны.
У подножия каменных столбов было огромное количество техники: экскаваторы, бульдозеры, краны. Даже вертолёты и другие летательные аппараты, совсем уж диковинного вида. Сами столбы были в строительных лесах.
Мне почему-то было ужасно неловко. Как будто я вдруг стал цирковой диковиной.
— Ну же! — Катя толкнула меня в бок.
— Это странно очень, — тихо произнёс я, — ведь я уже его проявлял. Там, в будущем.
— Никто из этих людей не распространит это знание, — ответила она, — поэтому ты получишь возможность проявить его ещё раз. По-моему, всё просто.
Я сделал глубокий вдох. Потом вытянул вперёд руку и направил указательный палец на застывший челнок, расположившийся на каменных столбах плато Маньпупунёр.
Несколько десяток голов одновременно повернулись в ту сторону. «Вижу!!!» — раздался первый крик. За ним последовали другие.
Люди сразу потеряли ко мне интерес, разбежавшись по своим рабочим местам. Площадка наполнилась кипучей деятельностью.
— Всё равно это как-то странно… — сказал я.
— Гриша. Мы проговаривали это очень давно. Это сильно ускорит процесс. Не вижу проблемы. Что тебя гложет.
Я посмотрел ей в глаза. Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но осеклась.
— А… — всё-таки произнесла Катя, — ты об этом…
— Да. Как-то неправильно это.
— Гриша, во-первых, это действительно нужно. Через семьдесят лет мы, наша организация, должны достичь технологического максимума. Как минимум на уровне слоноголовых. Может, даже удастся выше прыгнуть. Знаешь, какая нетривиальная это задача — сохранить это всё в тайне?
— Знаешь, а я ведь сам когда-то смеялся над всеми этими нелепыми слухами о подземных промышленных кластерах на Урале, — я покачал головой, — и, кстати, что во-вторых?
— Конечно, смеялся. Потому что наши люди делают всё для нейтрализации утечек, — кивнула Катя, — а во-вторых — речь ведь идёт о тебе самом. Ты на это имеешь моральное право.
— Знаю, всё знаю я… но поделать ничего не могу. На душе тошно. Кстати, куда всё это денется? Это ведь станет туристической достопримечательностью!
— На сбор информации хватит три-четыре года, — ответила Катя, — внедрятся это всё будет в Уральском кластере. Основные предприятия расположены южнее. Если хочешь, мы можем прогуляться туда, я тебе всё покажу.
Я помедлил. Потом отвернулся от чужого шаттла и посмотрел на марсианский. Его никто, кроме нас не видел. Только сейчас обратил внимание, насколько марсианская машина меньше. У меня сердце защемило, когда я вспомнил, какую временную пропасть мы на нём преодолели.
— Ты права, конечно, — ответил я, — наверно, дело не в этом.
— Ты боишься? — догадалась Катя.
— Да, — не стал отпираться я, — боюсь. И не только за себя.
