— Значит, так надо было!
— Кому? Точно не мне.
— И тебе в том числе, — отец непреклонно покачал головой, — все, заканчивай вести себя, как сопливый пацан. Ты уже сделал ей предложение, так что не позорь себя и нас заодно!
— Сделал предложение? Пап, я просто в сердцах сказал: подавитесь своей свадьбой. И вы все развели такую бурную деятельность, будто я к ней на коленях приполз, сжимая в одной руке букет, а в другой кольцо с бриллиантом размером с орех!
— Егор! — возмутился отец.
— Что, Егор? Я не хочу на ней жениться. И не буду. У меня есть другая девушка, которую я люблю.
И которую еще надо как-то заполучить обратно.
— Но ребенка-то ты сделал этой! — не остался в долгу отец.
— Да, — отпираться смысла не было, — мне жаль, что так получилось.
Отец недовольно нахмурился:
— Я думал, ты наконец-таки взялся за ум.
— Взялся пап, — устало, но твердо сказал я, — и теперь с абсолютной уверенностью могу сказать и тебе, и остальным. Свадьбы не будет.
Он возмущенно открыл рот, но я опередил его гневную тираду.
— Я не отказываюсь от ответственности. Ребенка поддержу, но с его матерью нам не по пути. И как бы вы не давили, как бы ни мечтали о нашем воссоединении — этого не будет.
— Вам просто нужно время…
— Для чего?
— Чтобы притереться, почувствовать друг друга, привыкнуть.
— Смириться? — усмехнулся я, — прости пап, не мой вариант.
— Ну, тогда ты знаешь, чем все это закончится. Я тебе уже вроде подробно объяснил, что, куда и кому отойдет в случае отказа.
— Ну что ж… значит, так тому и быть. Придется справляться самому, — обреченно развел руками, — справлюсь. Зря что ли учился?
— Ты — баловень, Егор. У тебя никогда ни в чем не было отказа. Ты уже привык ко всему готовому. Привык, что все есть, стоит только пальцами щелкнуть.
— Как привык, так и отвыкну.
— Думаешь так просто встать на ноги, подняться, идти?
— Не уверен. Но буду стараться, — в этот момент в дверь позвонили. — а вот и гости пожаловали. Пойду встречать. Жаль их разочаровывать, но вечер вряд ли выйдет приятным.
— Егор! Не смей!
Я ничего не сказал, просто развернулся и вышел из комнаты.
Мама уже распахнула дверь и приветствовала Рыжовых.
Тетя Таня была вечернем платье и при полном параде, будто действительно собралась на торжественное мероприятие, зато Михалыч в потертых джинсах и свитере. Хорошая пара. Одно только не понятно, как у них могла получиться такая змея, как Алена.
Она зашла в дом последней. Красивая. Фигуристая. Беременность пока еще не отразилась на фигуре. Разве что грудь еще более выдающейся стала. Казалось бы, бери да радуйся, но вместо радости я испытывал тошноту.
Особенно, когда она ко мне подступила с блядской улыбкой на ярких губах.
— Какая красивая пара, — очень некстати прослезилась мать, глядя на нас и промакивая платочком уголки глаз, — я так рада за вас, дети мои.
Здорово. Все вокруг рады. Один я себя чувствую так, будто меня в бочку посадили, крышкой закрыли и собираются сбросить в океан.
— Что же стоите, как неродные. Идемте, стол уже накрыт.
Предки, как всегда, без умолку болтая, пошли первыми, а мы с Рыжовой остались позади.
— Готов, милый, — пропела Алена с сахарной улыбкой, подступая еще ближе. При этом глаза у нее не улыбались. Настороженно следили за каждым моим движением, будто ожидая подвоха.
— Конечно…любимая, — ответил в тон ей, подставляя дорогой невесте локоть.
Ее улыбка дрогнула, стала еще более натянутой.
— Ты же понимаешь, что ни хрена у нас не выйдет? — прошипел я, когда мы рука об руку заходили в залитую ярким светом гостиную.
— Ты слабак, Магницкий, — так же сквозь зубы ответила она, умудряясь удерживать проклятую улыбку.
Вот и поговорили.
Все расселись по своим места. Во главе стола отец, напротив него мать, с одной стороны мы с Аленой, с другой Рыжовы старшие.
Бабочка впивалась удавкой в горло. Надо было все-таки ее выкинуть, глядишь стало бы легче дышать.
Несмотря на то, что родители старательно улыбались, изображая безбрежную радость, обстановка за столом была натянутой, и продолжала накаляться с каждой секундой. Стоило мне только пошевелиться, как отец впивался в меня предупреждающим взглядом, будто пытался запретить говорить. Он все еще на что-то надеялся, а я просто выбирал удобный момент.
Матерям явно не терпелось поговорить насчет свадьбы. Они то набирались запала, чтобы начать чирикать на эту тему, то сдувались, растерянно переглядываясь между собой.
Ну что… пора снова разочаровывать предков и отрабатывать звание «худший сын века».
— Можно я скажу речь? — внезапно спросила Алена, опережая меня буквально на долю секунды.
— Конечно, милая, — за столом тут же воцарилась тишина.
Моя дорогая невеста отложила телефон, в котором ковырялась последние пять минут, поднялась со стула, положила мне на плечо свою когтистую лапку, взяла в руки стакан с минералкой и начала:
— Дорогие родители. Папа, мама, — отсалютовала им стаканом, потом переключилась на моих, — не менее дорогие тетя Катя, и дядя Паша.
Маменька растроганно улыбалась, и даже, по-моему, собралась пустить слезу.
— Я очень рада, что вы у меня есть. И что мы все можем собраться за одним столом, как большая дружная семья.
У меня от этой патоки нервно дёрнулось плечо, и Алена тут же сжала свои когти сильнее.
— И я, конечно, благодарна вам всем за поддержку и внимание, — тут слова резко оборвались. Алена отпила из стакана и продолжила уже совсем другим тоном, — но свадьбы не будет.
Эээ…
За столом все охренели от такого поворота. Включая меня.
— Алена? Егор? — ее мама переводила непонимающий взгляд то на нее, то на меня.
Я только руками развел, дескать сам в шоке и ни черта не понимаю.
— Свадьба отменяется, — твердо повторила Алена.
— Но почему? Вы же…
— Потому что я не хочу, — резанула она, и все растерянно замолчали.
А что так можно было?
Значит я тут бился, как рыба об лед, пытаясь отстоять свое право на свободу, а Рыжова просто пришла, кинула свое «не хочу» и все заткнулись? Заебись, как справедливо.
— Милая, это просто беременные гормоны в тебе говорят, — моя мать попыталась смягчить эту минуту добродушным понимающим смехом, но попытка провалилась на корню. Ее никто не поддержал.
