— Я не знаю, — ответил Миша.
— Когда они собираются… И что они планируют делать с ее величеством и великим князем Павлом?
Наследником престола? Едва ли заговорщики оставят хоть кого-то из Романовых в живых. Хотя…
— Я не знаю.
— Кто еще на их стороне?! — рявкнул дед.
— Я не…
— Хватит! Замолчи.
Дед громыхнул тростью об пол. Похоже, даже больше, чем предательство, его вывело из себя то, что Миша слепо поверил Куракину и остальным. Готов был отдать род в чужие руки — и при этом не задавать вопросов… Он ведь действительно почти ничего не знал. Ни имен, ни каких-то точных дат, ни подробностей планов, ни истинных масштабов заговора.
Дурак.
— Почему ты пошел на это, Миша? — тихо спросил дед. — Зачем? Чего тебе не хватало?
— Так надо. В интересах государства и рода.
Миша заговорил тверже и даже нашел в себе силы сесть ровно и выпрямить спину. В его вялом голосе зазвучал грохот металла. Того самого, из которого можно ковать штыки, броню, отливать медали… или кресты на солдатских могилах.
Он ведь и правда верил во все это. Искренне, всем сердцем. Поэтому и поставил выше жизни Кости, выше семьи.
Может быть, даже выше себя самого.
— Горчаковы должны занять достойное место в новом правительстве. — Миша посмотрел прямо на деда. — Но ты слишком стар, чтобы принять необходимые перемены. А Костя…
— Замолчи, — проговорил дед.
Так тихо, что я еле разобрал слово. На мгновение мне показалось, что он сейчас свалится на пол. Я не испытывал ничего, кроме острого желания поднять и врезать Мише. Со всей силы, с размаху. Лупить в сопли, чтобы кровь летела во все стороны вместе с осколками зубов.
Но деду наверняка было куда тяжелее. Он потерял сначала одного наследника — моего отца — потом Костю… Нос третьим Горчаковом случилось кое-что даже хуже смерти.
— Ты лишаешься всех прав на титул, имя и имущество рода. Я отлучаю тебя от родового Источника.
В голосе деда звучал только лед. Одному богу известно, чего ему стоило говорить спокойно, не срываясь то ли в крик, то ли в слезы — но старик держался.
— Ты мне больше не внук. Я не хочу тебя знать, — продолжил дед. — Формальностями мы займемся позже, а сейчас хватит моей воли и двух свидетелей… — Дед повернулся ко мне. — Вы подтвердите мое слово перед всем дворянским сословием и самой государыней императрицей, если придется?
— Подтвердим, — кивнул я.
— Даю слово. — Андрей Георгиевич протяжно вздохнул. — Хотел бы я, чтобы все было иначе.
— Тебя не готовили к подобному, Саша. Никто и подумать не мог, что придется… Но — нравится тебе это, или нет, теперь ты — наследник рода Горчаковых. — Дед посмотрел мне прямо в глаза. — И я хочу, чтобы именно ты решил, что делать с предателем.
Глава 28
От неожиданности я даже закашлялся. Нет, конечно, что-то такое было вполне предсказуемо: дед уж точно не простил бы Мише предательство. Я догадывался, что братца лишат всех прав и отлучат от рода. И других наследников — кроме меня — у деда попросту не осталось.
Но самому выносить приговор?.. К такому меня жизнь, признаться, не готовила. Но мгновение шло за мгновением, и никто — ни дед, ни Андрей Георгиевич — даже не думали сообщать, что все это просто какая-то странная и неуместная шутка. Что участь Миши уже и так решена, что такие вопросы пока еще не про мою честь, что я вовсе не обязан…
В единственном глазу Андрея Георгиевича застыли ожидание пополам с мрачной решимостью. Наверное, так смотрит на хозяина преданный пес. Немолодой и усталый — но все еще готовый броситься на врага, если прозвучит команда. Что-то изменилось — раз и навсегда. И если раньше я был для старого безопасника просто пацаном, которого следует беречь и попытаться научить хоть чему-то — то теперь стал наследником рода. Вторым после деда. Тем, кто имеет законное право приказывать.
Я вдруг понял, что действительно могу решать. Все, что угодно. В усадьбе нет ни единой души, нет свидетелей, и даже те, кто догадается — будут молчать. Одно мое слово — и Андрей Георгиевич отведет Мишу за ограду в лес — туда, где учил меня стрелять из пистолета — снесет голову Серпом и закопает тело. Так глубоко, что не найдут… да и не будут искать. Имени и авторитета Горчаковых вполне достаточно, чтобы прикрыть кровавую тайну, а вмешиваться во внутренние дела рода не станет даже сама государыня императрица. Предатель получит заслуженное наказание, а я стану наследником.
— Я могу задать Мише вопрос? — спросил я. — Только один.
— Два, десять, сто. — Дед пожал плечами. — Задавай. Он ответит на все.
— Ты знал тех, кто убил Костю? — Я подался вперед. — Видел их? Тех, кто стрелял?
— Нет, — равнодушно отозвался Миша. — К Косте обращались. Предлагали войти в тайное общество. Он отказался, и его пришлось устранить. Я ничего об этом не знал. Когда я стал наследником — обратились ко мне.
Пришлось устранить. Миша говорит монотонно, как автомат — похоже, смерть брата не вызывала у него вообще ничего. Я почувствовал, как внутри снова разгорается ярость — и, выдохнув, постарался успокоиться.
Картина понемногу складывалась.
Заговорщики побоялись сунуться к деду. Не подобрали ключик к отцу — и тот разбился на машине вместе с матерью. Приходили к Косте — и брат отказался. И, судя по всему, замыслил вскрыть всю компанию заговорщиков — не случайно же звонил мне прямо перед смертью. Пришлось убрать и его: грубо, неосторожно, расстреляв из винтовок перед собственным домом — планировать полноценную тайную операцию у Куракинской шайки банально не было времени. И даже попытка свалить все на Воронцова и заодно втянуть Горчаковых в войну родов теперь смотрелось откровенно нелепой.
И только с Мишей у них все прошло, как по маслу. Бестолковый братец быстро поддался на разговоры о благе государства и достойном правительстве — и принялся за дело.
— Ты уже отлучил его от рода и Источника, — осторожно начал я.
— И ты считаешь это достаточным наказанием за то, что он натворил? — Дед криво ухмыльнулся. — Если хочешь править родом — придется научиться отличать милосердие от мягкотелости. И уж тем более — от самой обычной глупости.
Трудно поспорить… Но все же Миша не причастен к убийству Кости. Не знаю, что это значило для деда — может быть, вообще ничего.
Зато значило для меня.
— Я хочу, чтобы Миша уехал. Из Петербурга… из страны — как можно дальше, — твердо проговорил я. — Его не станут искать — никому не нужен Горчаков, лишенный наследства. Я назначу ему содержание, и он ни в чем не будет нуждаться.
— Ссылка? — Дед приподнял брови. — Возможно… и как долго?
— Пока он мне не понадобится, — ответил я. — Или навсегда. Я не стану его казнить. Мертвых не вернуть… а живые иногда еще могут исправить хоть что-то.
