Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Я опустила глаза и вдруг встретилась глазами с проснувшимся Мэри.
По выражению его лица поняла, как ему тошно и как он страдает. Видно, ощутив на себе одеяло, понял, что я все знаю и все просекла – и про его идиотства со сменой пола, и про малодушие и болтовню, и про то, что не только посторонние люди, а и сам он никак не определит, кто же он, собственно, такой, мудила годков за сорок?
– Галин, май дарлинг… – пробормотал он, виновато и обреченно зажмурившись, как будто ожидал, что я его ударю. И лицо обеими руками закрыл – ну, смех и грех!
Я вздохнула.
Мне вдруг пришло в голову, что…
Знаешь, однажды я читала интересную статью про таких вот людей, мужчин и женщин, которых принято называть асексуальными, то есть не испытывающими влечения вообще ни к какой особи. Они и сами не могут в себе разобраться, и всю жизнь так и живут одинокими никчемными сколками рода человеческого. И что, оказывается, неправильно – смириться с этим, неправильно опустить руки. Это и правда сбой в программе, недогляд природы, забывшей научить человека сексуальному влечению. Мы-то все рождаемся уже обученные, уже с этой программой внутри, только запускается она позже. А у них, у таких вот мэри, заблудившихся в именах и понятиях, программа не запускается, ибо нет механизма, нет кнопки запуска. И тогда…
…Тогда надо запустить ее вручную; потрудиться надо, терпеливо обучить их стремлению к любви – вот как Оливия учит слепоглухонемых обратиться к этому миру, не отвергать его, сказать ему наконец привет. И, может быть, это – самое милосердное, что можно сделать.
Я вспомнила, что читала об одной женщине, которая даже открыла фирму для таких вот несчастных мужиков, сорокалетних и пятидесятилетних ничейных мальчиков. Их обучали милосердные бабы, которых назвать проститутками просто не повернется язык.
Ну вот, сказала я себе, считай, что перед тобой тяжелый, но не безнадежный случай. Пусть это будет процедурой, таким вот очередным бразильским бикини, что ли. Вытащи его из темноты, в которой он тычется во все углы, не понимая, что делать со своим телом и своей душой. Давай, окажись хоть кому-то полезной. Помоги же ему. Спаси его! – ведь, кроме тебя, у него – никого на свете.
И – я разделась, откинула одеяло и легла к нему.
Он вздрогнул – сильно, всем телом, как проснувшийся испуганный ребенок; и с той минуты дрожал, не переставая.
– Не бойся… не бойся… – шептала я, обеими руками поглаживая его, как на сеансе массажа; разогревая и расслабляя мышцы, пока его кожа не разогрелась, как жаровня. – Не бойся, я тебя научу… Ты мужчина, у тебя все на месте, Джонатан. Ты – мужчина… Тихо, перестань дрожать… Ты научишься… Ты привыкнешь… Я покажу, как надо…
* * *
Нет, моя дорогая, конечно, я не стану шокировать тебя подробностями. Да и какие там подробности, бог ты мой… Можешь и сама все представить. Это как учить человека ходить после тридцати лет пребывания в коме. Скажу лишь, что работенка была не из легких, ничего триумфального. И он долго не верил, бедный, и долго боялся: сделать первый шаг – боялся… Но: их бин фон айзен, и перед рассветом, когда он все-таки мне поверил и я, совершенно измученная, наконец, овладела ситуацией… неплохое словцо для эротической сцены, а?
Потом он сотрясался от слез, выкашливал спазмы в горле, каждую минуту вскакивал и бежал на кухню пить, и громко пил там воду прямо из крана, и возвращался, и будил меня, обнимал, прижимался ко мне всем благодарным уже мужским телом, которое я, как Пигмалион, создала буквально полчаса назад. И боже ж ты мой, как я хотела спать! «Иди, поешь… – бормотала я, засыпая. – Там… поищи в холодильнике…» Мечтала хоть на минуту провалиться в милосердную пустоту, хоть минуту не быть… А он все говорил, говорил без остановки, как декламировал: взахлеб, громко и торжественно. Я засыпала… просыпалась… он все продолжал обсуждать будущее: теперь, когда я настоящий мужчина и мы всегда с тобой будем вместе – до смерти, до самой смерти, Галин, май дарлинг…
* * *
В общем, трудные, хлопотные это были дни. Не хочу нагружать тебя всеми печальными и обстоятельными деталями кремации и похорон, тебе для работы это просто не нужно (а если вдруг понадобится хоронить какого-нибудь литературного покойника в местных декорациях, я отдельно опишу тебе все стадии погребальной культуры империи Великой Предусмотрительности – тут есть чем восхищаться и есть от чего торопеть).
Лучше расскажу, как заставила Джонатана поехать к нему в Бруклин-Хайтс, вытащить на свет божий его лохматый парик, лифчик с накладными сиськами, все эти чертовы потаскушьи мазилки и наглядно выбросить в мусорный бак. Проинспектировала там все шкафы и обнаружила, что ему буквально нечего надеть, все тряпки его – какой-то полумужской, полубабский бомжатник, а вещи Генри ему малы, да и не нужно ему эти вещи носить, плохая примета. Короче, пришлось потащить его по магазинам.
Собственно, все шмотки сейчас можно заказать по интернету. Выбор огромный, посылку доставляют чуть не на следующий день, а если что не подойдет, можно вернуть, а деньги возвращаются тебе на карточку. Для себя я так и делаю – сильно время экономит. Но тут я хотела погонять парня в примерочную и обратно и заставить самого выбирать, что понравится. Научить его хотеть нормально одеться… Короче, сели, поехали.
* * *
В день, когда я наметила приодеть Джонатана и даже взяла для этого выходной, вдруг выпал обвальный, небывалый какой-то снег, и Нью-Йорк заиндевел и огруз.
Здесь такое бывает раз в несколько лет. Не то чтобы Северный полюс, но минус десять по Цельсию, а из-за близости океана и пронзительных ветров телом все ощущается весьма серьезно, вполне по нашим родным стандартам.
Школы, салоны, мелкие бизнесы были закрыты, открылись только моллы и большие магазины, но и там было пусто: улицы и дороги в снегу, народ озяб и забурился по своим норам.
Но мы-то ждать не могли. Ну, не мог он месяц ходить в Юркиной куртке, трусах и брюках! Так что я поволокла клиента в «Маршаллс» неподалеку. И вот – снег, мороз, на парковке перед магазином пусто. В магазине никого, если не считать пары-другой продавцов, которые обрадовались нам, как не радуются богатым родственникам.
И раскинулись перед нами все сокровища Али-Бабы, уцененные до неприличного минимума. На каждом ценнике и так уже была красная наклейка, но вдобавок на выбранной нами вещи рядом с красной продавцы клеили желтую: двойная, тройная уценка! Это было пиршество нищебродов, удачное сочетание климатического коллапса с возможностями кредита. Я бормотала по-русски: «Гайда, тройка, снег пушистый!» – и готова была вспомнить все зимние стишки из своего детства, включая классическую елочку в лесу…
Долларов за сто мы приобрели целый гардероб. Помню джинсы, изначально с понтом оцененные в 70 зеленых, а купленные нами – не поверишь! – за 70 центов. Вот так отовариваются в «Маршаллсе», и пусть твоя героиня одевает своего новообретенного «братана» именно там.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66