Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Бхаянака – Мерзость – Отвращение
Адбхута – Чудо – Восторг
К ним можно добавить еще два (некоторые ученые оспаривают их существование):
Шанта – Мир
Ватсалья – Родительская любовь
Первое слово – название вкуса на санскрите, второе – перевод, а третье – состояние души, которое порождает каждое из этих ощущений. Некоторые нюансы утрачены в процессе перевода.
С этим списком можно не соглашаться, но он определенно открывает путь к невероятным перспективам.
Две расы – шрингара и вира – это главные вкусы, от которых произошли все остальные. Из шрингары родилась хасья, а из виры – каруна. Нам хорошо знакомы любовные комедии и героические трагедии, те две маски, которые зачастую олицетворяют драматургию.
«Западное крыло» и «Карточный домик» (американская версия) – сериалы с похожим сценарием. И тот, и другой посвящены тому, что происходит в Белом доме в Вашингтоне. Однако вкус у них совершенно разный. Если первый окрашен искрящимся остроумием и полон комичных моментов, второй же подчеркивает мрачную, горькую сущность мира политики. Одно и то же место, одни и те же герои, схожие обстоятельства и махинации, но расы совершенно разные.
Расы похожи на нотные знаки – их немного, но они встречаются в многочисленных вариациях и сочетаниях, а ощущения, которые они доставляют, безграничны. У любого драматического произведения есть ключевой вкус, который происходит из конкретного сочетания рас. Автору решать, как вписать это в пьесу и как проработать. На смену забавному моменту может прийти трогательный. Героический поступок может раствориться в страданиях. Хорошее блюдо играет с нашими рецепторами, раскрываясь шаг за шагом, а потом – полностью.
Помимо смешения важна насыщенность. Расу можно подать явно, а можно лишь слегка ее коснуться. Фотографии бывают яркими или приглушенными. Представления бывают напыщенными и сдержанными. Вполне предсказуемо, что это вопрос вкуса.
Какими бы древними ни были эти идеи, в них можно быстро обнаружить зачатки жанра. Если шрингара лежит в основе романтической комедии, вира – сердце грохочущего боевика. Бхаянака – явный кандидат в прародители фильма ужасов. Смешайте чайную ложку виры с небольшим количеством бхаянаки и окажетесь по уши в триллере.
Так что жанр во многом определяется главным стилем. Сочетания рас не просто помогают принять решение касательно места действия, героев, конструкции, темпа, мотива и т. д. – смешиваясь, они начинают образовывать различимые категории. В готовом произведении раса будет определять освещение, костюмы, произнесение реплик в диалогах и актерскую игру, иными словами, все детали.
Порой жанр помогает нам определиться с собственными вкусами. Иногда же мы попросту чувствуем, что история естественным образом укладывается в определенные рамки. Можно этому противиться, а можно нет – все зависит от нас. Главное, что теперь у нас есть стиль, неизменный и ощутимый. Порой смешение множества вкусов порождает безвкусицу. Переизбыток одного-единственного вкуса бывает слишком навязчив. Из-за лихорадочного движения рас от сцены к сцене, притом что ни одна из них не задерживается надолго, а значит, не производит должного впечатления и не приводит к ощутимому развитию событий, возникает чувство, что автор неаккуратен и некомпетентен. Культурно образованный зритель, скорее всего, укажет на недостатки конструкции и недостоверность персонажей. Остальная публика попросту презрительно сморщит нос.
С точки зрения творческого процесса нет необходимости заранее задумываться о жанре, приступая к анализу истории. Во многом жанр – лишь маркетинговый ход постфактум. Точно так же, как мы обдумываем, что выбрать на ужин (индийская кухня, итальянская или китайская), можно решить, к чему у нас больше лежит душа – к комедии, семейной драме или триллеру. Такая маркировка помогает зрителю определиться. На вывеске ресторана не пишут «еда». Как правило, само название так или иначе сообщает, кому придется по вкусу здешняя кухня (Raj Paradise, Luigi’s, Bamboo Dragon). Мы, конечно, удивимся, увидев пападам[7] во французском бистро, но ведь это не значит, что во всех заведениях французской кухни одинаковые меню. Они могут быть похожи, однако благодаря разным поварам каждое заведение будет по-своему оригинальным. Аналогичным образом, определяясь с жанром, вы не обязаны копировать чужой рецепт. Вы вольны действовать сообразно собственному вкусу, склонностям и причудам.
Как мы видели, раса представляет собой одновременно и возможность прочувствовать историю, и отведать вкус жизни. Все мы безошибочно распознаем сладость удовольствия, кисель неприятного разговора, горечь воспоминаний. Понятие расы пронизывает наш язык, несмотря на то что сама концепция крайне редко встречается в аналитике, особенно в западной культурной традиции. Раса истории, впрочем, радикальным образом отличается от расы обычной жизни. Она обособлена. Став свидетелями автокатастрофы, мы можем испытать шок, прийти в ужас, поспешить на помощь. Увидев ее на экране, мы можем почувствовать то же самое, но вряд ли будем вызывать скорую.
Одна моя хорошая подруга как-то брала уроки фехтования, пока жила в Нью-Йорке. Через несколько недель после начала занятий, которые она стала воспринимать с большим энтузиазмом, она пошла на «Макбета». Когда началась сцена сражения, она принялась следить за фехтовальщиками, оценивая и сверяя технику Макбета и Макдуфа. Внезапно она, неожиданно для себя самой, закричала «берегись!» к немалому смущению своего мужа. Нам кажется, что подобное поведение удивительно, если не уморительно. Предполагается, что мы смотрим спектакль, где сплошное притворство и нет ничего настоящего. Именно с таким настроем мы наблюдаем, как на экране разворачиваются абсолютно чудовищные события, а потом радостно выходим из кинотеатра. Ужас и романтика, страх и ненависть – все это рассматривается исключительно с точки зрения эстетики. Так почему же они доставляют такое удовольствие?
Выше приведена таблица рас, и ключ – в последнем слове каждой строки. Согласно теории расы, это те латентные эмоциональные состояния (по крайней мере, так их можно назвать), которые являются неотъемлемой частью нашего жизненного опыта. Если вы на мгновение об этом задумаетесь, то, скорее всего, обнаружите, что все предметы в комнате вокруг вас, все, что у вас в карманах, каждая фотография, отправленная друзьям, каждое мгновенье несет определенный эмоциональный контент. Порой этот контент мощный, даже неодолимый, причем как в положительном, так и в отрицательном смысле. Однако в основном наша жизнь – смесь бессистемных, а потому непредсказуемых моментов, так что мы просто смутно ощущаем некое общее эмоциональное состояние. Нам бывает немного грустно, немного беспокойно, иногда что-то вызывает отвращение. Однажды я написал герою реплику, где он говорит, что «почти счастлив». Редактор сказала, что фраза ужасна. Я возразил, что фраза вообще-то весьма неплоха. Тогда она воскликнула: «Нет, нет, я имею в виду, ужасно, что кто-то так говорит о себе». Ницше писал о «жалком довольстве», а Pink Floyd пели о «приятном оцепенении»[8]. Так живут, но это еще не вся жизнь.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
