На ходу он разрядил барабан второго револьвера по аппаратуре, потом, скорчившись за дальним столом, у разреза, стал перезаряжать револьверы. На это у него ушло секунд двадцать. За это время чудовищу удалось выбраться из клетки. Вот оно заметило Василия и выбросило обе руки-щупальца в его сторону. Словно две огромные змеи, пронеслись они по воздуху, а потом вдоль стола, сметая все на своем пути.
Взбесившееся чудовище — слон в посудной лавке. Неожиданно Василий почувствовал за спиной какое-то движение. Крутанувшись, он оказался лицом к лицу с огромным эссесовцем, только что влезшим в палатку через прореху, оставленную сюрикеном. Два выстрела почти в упор отшвырнули немца на стену палатки, та заходила ходуном, и Василий понял: еще мгновение, и хлипкое сооружение может рухнуть. Вот тогда-то он, без сомнения, окажется в ловушке.
Метнувшись вперед, Василий упал на живот и, толкнувшись ногами, на брюхе, словно пингвин, выскользнул из палатки. За его спиной палатка накренилась. В последний момент, все еще скользя по камням мостовой, Василий повернулся на бок, бросив один из револьверов, и выхватил гранату. Зубами он рванул чеку, швырнул и укрылся за ящиками. Взрывшая волна толкнула его вперед, припечатав к камням. Справа и слева послышались крики и выстрелы.
Спрятавшись за ящиками, Василий выждал еще мгновение и кинул туда, где раньше возвышалась палатка, вторую гранату. Громыхнуло, и Василия осыпало мелкими обломками, происхождение которых он не смог определить.
Теперь нужно было уносить ноги.
Высунувшись, Василий осмотрелся, пытаясь оценить ситуацию. Прямо перед ним колыхалось нечто бесформенное — остатки палатки, внутри которой бушевало чудовище. Если гранаты и причинили ему какой-то вред, то этого заметно не было. «Интересно, как фрицы справятся с ним без заговоренных пуль?» — пронеслось в голове Василия, но сейчас нужно было думать не о беснующейся твари. Пока она в палатке, Василию она не страшна, а к тому времени, как она выберется, он уже будет далеко отсюда. Куда большие опасения внушали несколько эсэсовцев, бегущих в его сторону. Не целясь, Василий несколько раз пальнул в их сторону. Одного он задел, это уж точно, но остальные, несмотря на это, останавливаться не собирались. Единственное, что оставалось Василию, так это надеяться на быстроту своих ног. Если он успеет…
Вскочив, он, словно заяц, понесся по улице, стараясь укрыться за ближайшим углом прежде, чем фашисты доберутся до баррикады из ящиков. Оставалось еще метра три, когда вокруг засвистели пули. Василий пригнулся, словно спринтер. Пуля черканула по его плечу, но он не обратил внимания.
Вот и он, спасительный поворот, но останавливаться нельзя. Вперед, туда, где поджидает Катерина. Вот заветный подъемник. До него еще был почти квартал, квартал бегства под пулями, но то ли расстояние от преследователей заметно увеличилось, то ли Василию просто везло, ни одна из пуль его не задела.
— Поднимай! Поднимай! — закричал он, запрыгивая на край платформы.
Та вместе с частью стены медленно поползла вверх, к крыше, а Василий, развернувшись, упал на колено, вскинул револьвер. Пот заливал глаза, и он стер его капли рукавом, оставив на лице кровавый след. Вот они — преследователи, как на ладони. Василий три раза выстрелил, и трое немцев упало на мостовую. Четвертый раз боек щелкнул по гильзе. Резким движением Василий крутанул барабан, высыпая гильзы, а потом, переложив револьвер в раненую руку, стал трясущимися пальцами запихивать в пустые гнезда патроны. Вокруг свистели пули, но Василий действовал методично. Он был уже на высоте метров десяти, когда барабан его револьвера, щелкнув, вновь встал в пазы.
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Это напоминало стрельбу в тире. Черные фигуры одна за другой складывались пополам и падали. И снова — револьвер в левую руку, снова аккуратно загнать патроны в барабан. А потом…
Бах! Бах! Бах!..
Толчок, и подъемник остановился. Василий не ожидал, что так быстро окажется на крыше. Он повалился на бок, не удержав равновесия, и тут же взвыл от боли. Выходит, рана была не такой уж пустяковой, как показалось вначале. Боль была страшной, словно раскаленная игла пронзила руку от кисти до самого плеча.
С другой стороны, а чего он ждал? Выйти из этого дела без единой царапины? Невозможно. Скрепя зубами от боли, Василий сел, повернулся, ища взглядом Катерину. Ее нигде не было. Нет, была. Она лежала на краю плиты-лифта. Убита, ранена? Василий с трудом, превозмогая боль в плече, поднялся и подошел к девушке. Эсэсовцы снизу продолжали стрелять, но их пули лишь поднимали каменную крошку. Здесь, на вершине каменного небоскреба, Василий был недосягаем, если только немцы не изобретут способ подняться на одно из каменных зданий. Хотя без «ключа» — чудесного медальона — им это вряд ли удастся.
Ухватив Катерину за руку, Василий волоком перетащил ее на крышу, потом вынул из углубления медальон, и «лифт» заскользил вниз, оставив его с Катериной наверху.
Теперь самое время было осмотреть раны. В первую очередь Василий занялся собой. Разделся по пояс, разорвал нижнюю рубашку — когда-то она была белой, но «приключения» последних суток свежести ей не добавили. После чего с помощью зубов и здоровой руки он перетянул оторванным лоскутом свою руку повыше раны. Рана была пустяковой, вот только пуля застряла где-то возле кости, чуть выше локтя. Ладно, он разберется с этим позже. То, что пулю нужно извлечь, он знал наверняка, иначе будут там всякие заражения или, того хуже, гангрена. И от меньших ран люди теряли руки и ноги, а то и вовсе прощались с жизнью. Теперь Катерина. Шуба девушки пропиталась кровью, и пальцы Василия скользили. Ему с трудом удалось расстегнуть застежки. Девушке досталось много больше, чем ему. Одна пуля вошла в правую грудь чуть повыше соска, вторая в живот, но Катерина была жива, только без сознания. Василий видел, как тяжело вздымается ее грудь, одновременно выплескивая из ран сгустки крови. Если честно, то что делать с таким ранами, Василий не знал. Приложив к пулевым отверстиям остатки своей рубахи, он попытался остановить кровь. Большего сделать он не мог, да и не умел.
«Вот и все, — подумал он, опускаясь рядом с Катериной. — Отсюда нам не уйти». Василий отлично понимал, что без видений Катерины или «путеводной нити Ариадны» ни за что не найдет дорогу через подземный лабиринт над городом. Да и куда этот лабиринт может привести его — в руки к тем же немцам?
Хлебнув воды из фляги, он пожалел, что это не спирт. А потом осторожно придвинулся к краю крыши. На площади все еще стреляли, и Василий хотел посмотреть, как там дела у Григория Арсеньевича и Кима. Василию казалось, что с того момента, как они расстались, прошло несколько часов, хотя на самом деле все действо заняло четверть часа, а то и того меньше.
Да, он все сделал правильно, и немцы, если и восстановят прибор Троицкого, то не скоро. К тому времени командование на большой земле уж наверняка сообразит, что тут произошло. Жаль только, профессор ушел, гад. Хотя что теперь, с пулей в руке Василий мог сделать? Да ничего. Или снова пробраться к фашистам и попытаться застрелить негодяя? Сомнительно, что это удастся. Теперь-то профессора наверняка станут хорошо охранять, тем более, что с немцами он сотрудничал добровольно. Ведь он не был связан, избит, и над плечом у него не стоял надсмотрщик. Арсений Григорьевич был совершенно прав — ученому было совершенно все равно, на кого работать, лишь бы ему было предоставлено необходимое оборудование и никто не мешал. А в этом немцы могли дать нашим сто очков вперед…
