– Ты лучше замуж! – посоветовал Микула. – Найди себе человека доброго…
– Не хочу! Или Вольгу, или никого!
– Лечить можно и не монахиней, – поддержал Микулу Кузьма.
– Муж не позволит лечить! – не согласилась Марфуша. – Чтобы я других щупала…
– Тогда не ходи замуж! – согласился Микула. – И в монастырь… Там устав строгий: благословит игуменья – будешь лечить, не благословит – пойдешь землю копать или за старухами ходить. Видел я… Живи сама. Имение есть, как его тратить – сама думай, никто над душой стоять не будет. Вдовицу князь защитит, Ярославне можно пожалиться – она к тебе благоволит. А далее видно будет.
Марфуша не ответила – видно не нашлась. Микула плеснул себе в кубок из баклаги.
– Вино хмельное! – насторожился Кузьма. – Нам до света вставать!
– Встанем, боярин! – хмыкнул Микула, вылив жидкость в щель между бородой и усами. – Не тревожься! Не подвел тогда, и сейчас не подведу.
– Со светом! – вдруг вскочила Марфуша и потянула Вольгу с лавки. – Одна ноченька осталась! Что ж ты?!.
Вольга виновато пожал плечами и, влекомый Марфушей, вышел из тесной комнаты княжеских хором, где ужинала ватага. Следом убежала Меланья. Микула вновь взялся за баклагу, налил себе и Кузьме. Себе – чуть, а Кузьме – до краев. Тот покосился.
– Тебе тоже не следовало б с нами!
– Нет уж! – хрипло засмеялся Микула, опрокидывая кубок. – Я вас одних не отпущу! Особенно с крысенышем, что Вольге в спину стрелял! Надо было его повесить! Больно добрые вы с Вольгой.
– Уезжает Вольга. Не за что теперь стрелять.
– Плохо знаешь их! Волки!
– Тебя княгиня сотским пожаловала, веси дать обещала, а ты лаешься. Живи! В Поле сгинуть просто.
– На миру и смерть красна! Не боюсь я ее – сам знаешь! Какой из меня сотский? – Микула показал свои задубелые руки с грубо остриженными ногтями. – Сам смерд и смердов плеткой хлестать?! Оратай я и земле должен работать. В вашей стороне есть добрая земля?
– Пахать?
– Пахать!
– Хоть завались! Только успевай! Если тебе нужен участок не в Подмосковье…
– Что такое Подмосковье?
– Место, где кусок землю глотку перегрызут.
– Тучная земля?
– Для тех, кто ею торгует. А в веси жить да землю пахать… Такой земли много и задаром.
– Кони добрые имеются?
– Хочешь табун? Тяжеловозов, что два воза легко потащат?
– Хочу. Табун не надо. Жеребца и кобылку. Или хотя бы одну кобылку… Дом сам поставлю, печь из глины собью… Знаешь, боярин, до сечи на Сейме люто поганых ненавидел. Душил бы каждого! Потом увидел, как они в болоте топнут… Хоть и поганская душа, но все же… Великое зло они мне сделали, но ведь и мы их не миловали. Простит меня Бог или нет на том свете, а больше убивать не хочу. Насытился, попил кровушки. Пусть князья да бояре… Хочу землю орать, жито сеять. Понимаешь меня?
– Еще как!
– Выпьем чуть? Думаю Вольга завтра со светом не встанет.
– Боюсь, что так.
– Наливать?
– Где наша не пропадала!
– Душевный ты человек, Кузьма! С тобой – хоть на край света!
– И с тобой Микула…
Глава восемнадцатая
Райгула скользнул внутрь шатра, тщательно опустил за собой полог и тихо присел рядом с Игорем. Лицо у него было сумрачное.
– Ну? – коротко спросил князь.
– Всадники вокруг стана. Пришлые, не те, что были. Нашей охране я дал кумыса, как ты велел, пьют у костра. Песен не поют – горе. У кого брата на Руси убили, у кого друга. Скоро напьются и будут спать. Но за Тор не перебраться – пришлые заметят и догонят.
– Все равно надо уходить, – задумчиво произнес князь.
– Как?
– Помолюсь Богу, возьму икону и пойду тихонько. Один, вам лучше остаться. Бог даст – выберусь.
– Что так торопишься, княже?
– Суди сам, – спокойно сказал Игорь. – Два дня тому прискакали сюда две сотни поганых. Отца Георгия отослали, кормить нас стали хуже…
– Женщин увезли! – подал голос Михалко, ранее тихо сидевший в стороне.
– Вот именно. Овлуру его ханша поведала, что Кза подговаривает Кончака меня убить. Пока Кончак не соглашается, но кто знает… Завтра оба хана здесь будут.
На короткое время в шатре стало тихо. Первым нарушил молчание Райгула.
– Где Овлур?
– Поехал пути разведывать. Отведет лошадей за Тор, ему пока еще можно через сторожу. Скажет, где будет меня ждать…
Словно подтверждая слова князя, полог шатра колыхнулся и внутрь вошел Овлур. Даже в тусклом свете масляных каганцов было видно, как сияет его лицо. Не говоря ни слова, Овлур бросился к Игорю и что-то горячо зашептал ему ухо. Лицо князя просветлело.
– Ярославна прислала за нами! – тихо сказал он придвинувшимся Райгуле и Михалко. – Их пятеро. Ждут с конями за рекой.
– Пробрались сюда? – покачал головой тысяцкий. – Через Поле? И никто не заметил?
– Получилось! – подтвердил князь
– Пусть так. Но как гонцы узнали, что Овлур – за нас? – недоверчиво продолжил Райгула.
Овлур пожал плечами:
– Они неожиданно окружили меня, когда я отводил коня, чтобы схоронить в яруге. Там и взяли. Сначала как "языка". Но когда я сказал свое имя, воевода Вольга сразу заулыбался.
– Это с чего?
– Не ведаю. Вольга спросил, как мое крещеное имя, и велел прочитать христианские молитвы. Потом стали договариваться.
– Лжа это, княже! – решительно прервал тысяцкий. – Я еще могу поверить, что наши сюда пробрались, но что первому поганому доверились!.. Мы его сколько проверяли, и то… Думаю, Кза подговорил Овлура. Кончак не соглашается тебя убить, вот Кза и решил по-своему. Побег, суматоха, выстрелят в спину…
– Правду говорю! – загорячился Овлур.
– Лжа! – насупился Райгула.
– Сам ты лжа! Не хочешь, чтоб я князю помог, боишься, что приблизит он меня! Я давно заметил…
– У поганых вырос, сам и опаганился! Выблядок кобылий!
– Сам выблядок!..
Тихое восклицание Михалко прервало их брань. Все невольно глянули в сторону. Незаметно для всех проскользнув под полог, у входа в шатер стоял волк. Большой, даже просто огромный. Стоял и внимательно смотрел на людей.
– Черт!
Райгула схватился за нож. Игорь мгновенно выхватил свой – подарок Овлура. Волк же словно не заметил. Прилег, примостив длинную голову на вытянутые вперед лапы, и высунул длинный язык.
– Спрячьте ножи!
