Я старалась слушать только этот глубокий, красивый голос Зака, боясь прислушиваться к тому, что творилось в клетке и судорожно запоминать, о чем он говорил, чтобы потом переварить все это и узнать Кента еще больше, погружаясь в его жизнь и судьбу так глубоко, как только он позволит.
— Посмотри сюда…
Зак зашевелился, опуская руку на свое колено и чуть приподнимая плотную ткань джинс, когда я послушно опустила голову, пытаясь понять, что там было не так в этом полумраке.
Нога как нога…красивая, накаченная, очень стройная и совсем не кривая.
Что я должна была там увидеть?
Лишь прищурившись и привыкнув к почти полному отсутствию освещения, я вдруг поняла, что кожа не может так блестеть…словно…словно это был манекен.
Видя, как мои глаза ошарашенно распахнулись и пальцы с силой вцепились в его куртку до такой степени, что кожа заскрипела, Зак улыбнулся, чуть подмигивая и выдохнув:
— Это протез, детка.
Я знала, что это такое, но никак не могла прийти в себя и правильно оформить свои разбегающиеся мысли, чтобы не начать заикаться и нести всякую чушь, прохрипев растерянно:
— …он…длинный?
Зак хохотнул, поправляя штанину на место и снова поворачивая мою голову к себе, чтобы я не могла увидеть, что происходило в клетке и кому доставались глухие, страшные удары снова и снова, проговорив так же приглушенно, словно нас мог сейчас услышать кто-то еще:
— От колена.
— …как это случилось? — прошептала я, поднимая голову, чтобы заглянуть в такие теплые, добрые темные глаза, в которых было столько поддержки и покоя, не смотря на то, что творилось вокруг нас, и как бы сильно он не переживал за своего друга и брата.
— В Ираке. После года службы, мы попали в засаду одного из ущелий. Из нашей роты в живых остались только мы с Кентом…и лишь благодаря ему, его силе и этому нечеловеческому упрямству.
Когда я задрожала всем телом, боясь даже представить, через что пришлось пройти этим мужчинам, Зак чуть прижал меня к своему большому горячем телу, снова принявшись наглаживать по спине, успокаивая, и говоря тихо и так по доброму, словно он рассказывал нерадивому ребенку сказку…не понимая, что она была ужасна:
— После обстрела, один из наших парней бросил гранату, не помня о том, что это может быть опасно. Начался камнепад и меня придавило валуном, пока наши парни пытались спастись из этой мясорубки, оказавшись в каменной ловушке, Кент пытался спасти кого мог…от потери крови я часто впадал в отключку, понимая, что нам не выжить.
Зак тяжело выдохнул, положив руку на мой затылок и пригладив волосы, продолжил:
— Я очнулся, когда Кент тащил меня на себе к нашим укреплениям, слыша, что ему в спину стреляют террористы. Он нес меня на себе несколько километров, раненный…когда я очнулся в лазарете, мне сказали, что спасти и восстановить мою ногу не получилось, а Кент перенес несколько операций, пока из него извлекали пули и лечили ранения.
Не понимая того, как страшно мне было услышать этот рассказ именно сейчас, отчего ядовитая желчь поднималась по желудку, грозясь выплеснуться наружу прямо на белую майку Зака, я дышала часто-часто, вдыхая его приятный аромат и быстро моргая ресницами, чтобы слезы высыхали как можно скорее.
— Но самым страшным было не это…ужас этого дня навсегда остался в наших головах. Нас лечили психологи и психиатры. Два месяца мы были на реабилитации, привыкая к мирной жизни, чтобы понять, что больше подобного не случится…но это невозможно убрать из мозгов ни лекарствами, ни спиртным, ни драками. Ночами Кента связывали и привязывали к кровати, чтобы он не мог перебить весь мед. персонал, который кидался к нему после очередного сна, в котором он возвращался в тот день, чтобы успокоить. Это страшно, девочка…это не лечится быстро. Душа Кента сломана на много частей его потерями и горем…но теперь у него есть ты.
Когда Зак приподнял мое лицо своими ладонями, вытирая пальцами льющиеся слезы, а я едва могла различить его лицо за пеленой плача, вслушиваясь в каждое слово, сказанное им так мягко и проникновенно:
— Стань его лекарством, девочка. Его надеждой и исцелением души, которая не боится боли, оттого, что ее было слишком много.
Я стану!!!
Стану обязательно, чего бы мне этого не стоило, даже если он будет от меня убегать и отбиваться, потому что я влюбилась в него так сильно и безвозвратно, что теперь это уже не пугало.
Я его просто обожала за эту чистую и такую сильную душу, до этой секунды не представляя, как много пришлось вынести Кенту за его жизнь.
Не в силах выдавить из себя ни звука от переполняющих чувств, я лишь отчаянно кивала головой, начиная всхлипывать, слыша, как Зак мягко рассмеялся, прижимая меня к себе и вытирая ладонями слезы с моих холодных щек, чуть поворачивая голову в сторону клетки, чтобы я увидела, как четвертый боец был повержен.
Но и Бродяге досталось…
На его теле была кровь и порезы, бровь рассечена и на скуле красовался багровый синяк, но Кент снова сидел на корточках, выковыривая своими окровавленными и сбитыми длинными пальцами очередную сигарету из пачки, которая по прежнему лежала нетронутой в его углу клетки.
Скорей всего ран было гораздо больше, но увидеть это издалека не было возможности, что, наверное было только к лучшему, иначе истерика бы не прошла стороной…даже если теперь Зак дышал ровно и его тело было расслабленным, а руки обнимающие меня такими мягкими.
И снова мужчины орали, как полоумные, кидаясь друг на друга, чтобы обнять, расплескивая спиртное друг на друга, и кидая в сторону ограждения все больше и больше денег, которых уже скопилось несколько самых настоящих гор.
Но я вздрогнула, когда Кент кашлянул, сплевывая кровь в бассейн и отпихивая в него ногой мужчину, что был без сознания…и который плюхнулся в воду с громким всплеском, неожиданно завопив так сильно и жутко, что я взвизгнула, поспешно закрывая рот руками и утыкаясь лицом в грудь Зака.
Господи, как же он вопил!
Так, что притихли все мужчины вокруг, переглядываясь недоуменно и ошарашенно, а я прошептала, с ужасом, глядя, на то, как избитый и раненный он барахтался в воде, пытаясь вытащить из нее свое тело как можно быстрее:
— Боже, что в воде?
— Соль…
— Ты серьезно?
Какой садист придумывал это все?!
У меня челюсть свело от мысли о том, ЧТО сейчас чувствовал этот мужчина, выползая из бассейна и барахтаясь на полу, лишь подумав о том, как я визжала, если соль попадала в свежую ранку при готовке… а когда раной было всё тело?!…
Я еще не успела сообразить, куда и кто потащил раненного мужчину, когда где-то хлопнула дверь, и Зак снова напрягся так сильно, что его руки буквально окаменели на моем спине, задвигая за занавеску, отчего я испуганно вскинула голову, всматриваясь в его лицо, которое стало холодным и непроницаемым, словно маска.
