Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
«Что, во фрак надо переодеться?» – про себя огрызнулся Антон. Но снова ничего не сказал. Лежал, ощущая щекой на ламинате мелкие крошки или песчинки; эти-то не разулись…
– Давайте-ка переоблачимся.
Пришлось менять домашние штаны на выходные, песочного цвета, а шлёпанцы – на кроссовки. Вернее, это были не совсем кроссовки. Антону вспомнилось слово из детства – «сланцы». Теперь так называют именно шлёпанцы, а лет тридцать пять назад – вот такие полукеды, полукроссовки. Кажется, по названию города, в котором их выпускали, пошло это название. Стало до зуда интересно, где эти Сланцы находятся. В России? Украине? Белоруссии?
– Ну во-от, так получше. – Пётр оглянулся на человека с кровью. – Пора.
Тот срезал миниатюрными ножничками запаянный носик и стал лить густое и малиновое туда, где ещё недавно была грудь лежавшего Антона. Сейчас он стоял и смотрел на медленно расплывающуюся по ламинату лужу. За его спиной тихо заскулила жена…
– Ложимся, – прозвучала команда, и Антон резко, словно опаздывает, стал опускаться на лужу.
Пётр руководил:
– Да, вот так, на основную туловищем, и чтобы нижняя часть лица… Лицо – направо! Хорошо… Потом наберёте немного в рот и выпустите, чтобы образовался потёк.
– Кровь в рот… свиную? – голос жены, слёзный и брезгливый.
– Ничего страшного. Она пастеризованная. Да и вообще, свиная кровь очень полезна… Так. Мы уходим. Скоро появится объект. После него – звонок в скорую, затем в полицию. Не перепутайте… Елена Сергеевна, вы с нами?
– Да с вами. Куда я денусь теперь…
В это время кто-то чем-то тупым тыкал Антона в спину. После каждого тычка спине становилось всё более мокро. Наверное, кровью промакивали.
– Главное, спокойствие, – размеренный голос Петра. – Побольше достоверности, но внутри – спокойствие. Поверьте, всё нормально, всё в порядке.
– Всё нормально, всё в порядке, я беру тебя с собой, – тихо запел из кровяной лужи Антон; ему сделалось весело, – я беру тебя с собой в тёмный омут с голово-ой.
– Что, Антон Аркадьевич?
– Всё нормально, говорю. Не беспокойтесь.
– Ну, удачи, господа.
Мужчины пошли к двери. Антон видел только ноги. Обувь. Одна пара, другая, третья. Вот туфли Петра. Чёрные, блестящие, чистые. Осторожно обогнули лужу…
– Дверь не захлопываю.
– Да, – короткое и тоненькое жены.
Антону стало жалко её.
– Лен, – произнёс нарочито серьёзно, чтоб было похоже на шутливый тон, – а ты меня любишь?
И она ответила так же коротко и тоненько:
– Да.
Эта взрослая, опытная женщина просто покорно попискивала.
– Слушай… – Он приподнял голову, но щеке, вынутой из крови, сразу стало неприятно, зябко, и пришлось вернуть её в лужу. – Слушай, всё нормально. Отлично просто. Всё скоро закончится. Сходим в ресторан, отметим. Слышишь?
– Да. – На этот раз не так жалобно.
– Хорошо. Слушай, сфоткай меня.
– Нет!
– Да ладно, Лен. Сфоткай, лет через пять ржать будем. Давай.
Шаги. Сочные шлепки резиновых тапочек. Что шлёпает – подошва о ламинат или ноги о подошву? Никогда не задумывался, не замечал, а теперь стало интересно. Встать бы и посмотреть…
Шаги обратно. Шлёп, шлёп. Тишина.
– Фоткаешь?
– Да. – Уже сдержанное раздражение. Хорошо. Всяко лучше покорного писка.
Щелчок айфона, напоминающий спуск «Смены». У Антона была «Смена», плёночная, тридцать шесть кадров. А на ванночки, увеличитель, фонарь, глянцеватель у их семьи денег постоянно не хватало, приходилось проситься к однокласснику – у него дома была кладовка, превращённая в фотолабораторию. Это было чудесно: красный свет, запах фиксажа, от которого плывёт в голове, ванночки, в которых происходит превращение белого листа бумаги в фотографию… Никуда не надо спешить, это не ванная, не совмещённый санузел, в который постоянно стучатся домашние. Тщательно выбрал кадр, увеличил, выверил резкость, где надо, подсветлил, где надо, затемнил… Но одноклассник был всё-таки гадом – пускал не просто так, забирал себе с треть фотобумаги, ещё и реактивами пользовался и постоянно давал понять, что он тут хозяин…
– Ну как, получилось?
– Не знаю.
– Дай глянуть.
– Потом.
Антон не настаивал. Голос жены становился всё более раздражённым, и снова слёзы в нём послышались.
– Не вешай нос, гардемари-ина, – пропел он, и в рот влилось немного крови. Неожиданно пресной, с каким-то ржавым привкусом.
«Откуда я знаю, какой вкус у ржавчины?» – удивился Антон.
Звонок. Протяжный, а за ним короткий. Жена вскрикнула, а Антон не то чтобы услышал, но почувствовал, что дверь стала открываться.
– Доброго здоровьичка! – хрипловатый приветливый голос.
Не шевеля головой, Антон скосил глаза. На пороге стоял плотный, кажется, невысокий человек в короткой кожаной куртке, шерстяной шапочке. На лице – щетина, почти борода. Типичный, как в фильмах, киллер.
Жена тихонько скулила, явно боясь зарыдать. Антон ответил весело, чтоб её успокоить:
– И вам не хворать!
Пришедший сунул руку в карман. «Неужели?!» Но он вытащил не пистолет, а что-то мелкое. Бросил на пол. Мелкое ударилось о ламинат тяжело и веско. Одно, второе, третье. «Гильзы».
– Ну, прощевайте. – Крутанулся, нарочито громко протопал по площадке; застучали шаги по ступеням лестницы.
– Раздевайся, – сказал Антон жене, – ты, по легенде, из ванны… Обмотайся полотенцем, наследи тут ногами. И – звони в скорую.
8
Часа через два он стоял под душем и с удовольствием мыл своё тело. Живое, белокожее, в меру волосатое, мягкое. Невредимое.
Позади было изматывающее ожидание скорой, переползание с пола на носилки. Испуганные голоса прибежавших полицейских, недоумённые вопросы-причитания соседей: «Что ж это? Убили? Да как так-то? Ничего не слыхали… Живо-ой?! Кровищи сколько!»
Позади долгий спуск по лестнице – грузового лифта в их доме нет, – даже ремни не помогали, и Антон сползал с носилок, приходилось держаться за бортики… Погрузка в машину. Снова голоса полицейских, теперь не испуганные, а сердитые: «Отошли, отошли! Дорогу!» И щелчки камер, гаджетов… Кто снимал? Простые прохожие или успевшие сбежаться журналисты? Или сама полиция?
В скорой. Антон хотя и знал, что бригада в курсе операции, но лежал без движения, закрыв глаза. Его ведь предупредили: предельная достоверность везде, в каждой мелочи. Везде могут оказаться предатели, любой может заснять, что он вдруг сел на носилках, или записать аудио его голоса… Врач над Антоном говорил в рацию: «Везём к вам. Состояние критическое. Три сквозных. Готовьте операционную». А через две-три минуты: «Всё, кончился. Сворачиваем в морг».
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
