– У тебя что-нибудь болит?
– Нет.
– Хорошо. Я поставлю сюда поднос и не уйду до тех пор, пока ты не поешь.
Она повернулась к нему. Последние два дня он был с ней холоден, но сейчас как будто сменил тактику. Темные глаза, такие красивые и глубокие, смотрели на нее без всякого выражения. Роланд казался уставшим. “Интересно, чем он был занят весь день?” – подумала она.
Почему он беспокоится о ней? Почему играет роль любящего мужа? Он ведь был бы рад избавиться от нее, поскольку считал ее лгуньей и распутницей. Дария сказала:
– Чего ты хочешь?
– Попробуй тушеную морковь и бобы. Дария нехотя поковыряла тушеные овощи. Они оказались такими вкусными, что только теперь она поняла, как голодна. У нее потекли слюнки, и она чуть было не застонала от наслаждения.
Роланд молча наблюдал за ней. Он чувствовал такое облегчение, что просто не находил слов. Но его пугало, что Дария все еще была ужасно бледна. За прошедшие два дня она помрачнела еще больше и еще больше отдалилась от него. Пожалуй, он не будет ждать, пока она оправится, а возьмет все в свои руки.
– Держу пари, что есть стряпню Элис лучше, чем умирать с голода, – сказал он наконец.
Дария продолжала жевать, глядя прямо перед собой.
– Смерть – это выход для трусов. Она ничего не решает. Все нерешенное уйдет вместе с тобой, но последствия останутся и будут мешать живым.
Она взглянула на него с тем же отрешенным видом.
– Мне нет до тебя дела, Роланд. Оставь меня. Тебе, наверное, хочется расторгнуть наш брак.
– А что ты будешь делать? Неужели опять задумала уйти в монастырь?
Дария закрыла глаза и откинулась на подушки. Ее бросило в дрожь при мысли о монастыре. Ее желудок был полон, но душа была совершенно опустошенной.
– Уходи, пожалуйста.
– Нет. Я уже оставлял тебя одну на двое суток. Теперь я перенесу тебя в спальню Грелема. Он хочет тебя видеть. Бедняга чувствует свою вину, и ты должна успокоить его.
– Свою вину? Я сама приняла решение спасти его. Во всем виновата только я.
– Я сказал ему то же самое, но он мне не верит. Ты хочешь облегчиться?
Она покачала головой.
– Хорошо. Тогда я уберу поднос. Он замолчал и посмотрел на нее. Кэтрин причесала ей волосы, но они были тусклые и безжизненные. Под глазами залегли тени, но больше всего Роланда пугал ее взгляд: отсутствующий и потерянный. Он сбросил с себя оцепенение: глупости, Дария придет в себя. Он заставит ее прийти в себя. По крайней мере на ее щеках после еды появился румянец.
– Я не хочу видеть его.
– Не важно, – оборвал он.
Она не спорила, просто старалась сидеть прямо, пока у нее хватало сил, затем положила голову ему на плечо и позволила отнести себя в спальню Грелема.
Роланд ногой распахнул дверь.
– Я кое-что принес тебе, Грелем. Что ты скажешь, Кассия? Положить мне жену в постель к твоему мужу? Может быть, нам устроить сборище калек? Я позову еще. Что ты думаешь по этому поводу?
– Они оба слишком слабы, чтобы опозорить нас, Роланд, – ответила Кассия, расправляя простыню под Грелемом. – Положи ее здесь, если хочешь.
– Нет, – сказал Роланд, – я лучше подержу ее. Она мягкая и теплая. Пододвинь стул. Кассия. Роланд сел на стул, прижимая жену к груди.
– Как видишь, Грелем, моя жена поправляется. В отличие от тебя она покорна и уступчива. Я приказал ей есть, и она поела. А теперь лежит у меня на руках и ни на что не жалуется.
– В то время как ты, дорогой, все время ворчишь, – вставила Кассия, сидевшая подле мужа, – так что мне хочется запустить стулом в твою упрямую голову.
Грелем уставился в бледное лицо Дарии. В присутствии Роланда и Кассии он не мог расспросить ее. “Но ничего, – подумал он, – завтра я ее навещу”. Грелем мягко произнес:
– Хорошо, что вы пообедали.
Дария кивнула. Она чувствовала тепло Роланда, и ей хотелось плакать. Повернувшись, она уткнулась ему в шею.
От Роланда не укрылось ее состояние. Взглянув на Грелема и Кассию, он увидел их озабоченные и встревоженные лица.
– Я зайду позднее, – сказал он и понес Дарию назад в спальню, уложил в постель, все еще не выпуская из своих объятий. – Тебе холодно?
Она продолжала беззвучно плакать. Эта молчаливая боль терзала его сердце. Роланд снова заговорил тихим, ласковым голосом:
– Если бы я мог воротить былое, Дария, клянусь, непременно сделал бы это. Я не радуюсь тому, что ты потеряла ребенка, потому что мог потерять и тебя. Я хочу, чтобы ты поправилась, опять улыбалась и вернулась бы ко мне. Пожалуйста, не плачь.
– В последний раз, когда ты взял меня, ты почувствовал ребенка в моем чреве и возненавидел и его, и меня.
Ее тихий голос дрожал от обиды. Он закрыл глаза, припоминая то утро, когда ощутил ее слегка округлившийся живот. Тогда он ушел, не говоря ни слова. Что она могла почувствовать?
– Дария, послушай. Я готов защищать тебя ценой жизни. Мне кажется, я знал это с первых минут нашей встречи. Не знаю, почему ты не хотела назвать имя отца ребенка. Возможно, ты боялась, что он меня убьет, потому что любишь меня. Но теперь это не важно. Для меня самое главное ты и наша совместная жизнь.
Дария перестала плакать. Ведь она оплакивала потерянного ребенка и свою жизнь, пустоту в своем сердце. Она медленно подняла голову и взглянула на него.
– Роланд, ребенок, которого я носила, был твой, зачатый в ту ночь в Рексеме. Если ты не можешь поверить мне, давай лучше расторгнем наш брак. Я не хочу здесь оставаться.
– Дария…
– Нет, не возражай. Я молилась о том, чтобы ребенок родился в положенный срок и был похож на своего отца – на тебя, Роланд. Чтобы это был мальчик, с глазами темными, как безлунная ночь, и твоей прекрасной улыбкой. Я надеялась, что тогда ты поверишь мне. Но Бог рассудил иначе. Теперь я ничем не смогу этого доказать. – Она замолчала и схватилась за живот.
– В чем дело?
– Кровотечение… О Господи!
Роланд быстро перевернул жену на спину и увидел кровь у нее на бедрах.
– Лежи спокойно, – приказал он, затем обмыл ее и надел на нее свежую рубашку. – Тебе не холодно? Она кивнула, снова отвернувшись от него.
– Салин слышал, будто неподалеку отсюда открыто орудует небольшая шайка. Судя по описанию, всем заправляет твой уважаемый дядюшка – высокий бледнолицый блондин на необыкновенно сильном боевом коне. Хотел бы я знать, попытается ли он ворваться в замок и убить меня?
– Мой дядя коварен и наверняка придумает какой-нибудь трюк. Например, отнимет у тебя то, что тебе особенно дорого, и затем будет шантажировать тебя. Возможно, драгоценности или деньги.
