Поскольку их путь лежал мимо церкви, расположенной на самом краю деревни, Джослин спросила:
— Не сделать ли нам остановку?
— Хорошая мысль.
Он спешился, привязал своего коня и помог Джослин спрыгнуть на землю. Его руки обхватили ее за талию решительно и по-мужски крепко. Он задержал руки у нее на талии на несколько секунд дольше, чем необходимо. И она вспомнила о прохладном винном погребе и вспыхнувшей между ними страсти.
Господи, да ей все напоминает о тех минутах! Джослин подхватила подол амазонки и вошла в церковь. Здание было старинным, времен норманнского завоевания. Она прошла по центральному проходу, радуясь тому, что викария нигде нет. А это означало, что она может без помех насладиться мягким освещением, слабым запахом ладана и благостной атмосферой, вместо того чтобы вести вежливые разговоры.
Сразу же обращало на себя внимание большое окно с витражом, расположенное над алтарем. Вместо обычного религиозного сюжета на витраже был изображен восход солнца, его лучи падали на деревья и цветы, а в синеве неба парил белый голубь — символ Духа Святого.
Проследив за ее взглядом, Дэвид сказал:
— Когда витраж оказался безнадежно поврежденным, отец заменил его этим. Он попросил мать составить узор, который отражал бы их общую любовь к природе. Там в уголке внизу есть ее инициалы.
— Это большая честь! — тихо отозвалась Джослин. В Чарлтон-Эбби ничего не осталось от нее на память. Даже эхо имени покойной графини давным-давно отзвучало.
Погрустневшая Джослин открыла боковую дверь и вышла на затененный деревьями церковный двор. Обернувшись, она спросила:
— Твои родители похоронены здесь?
— Братья не разрешили похоронить здесь мою мать, хотя отец и хотел этого, — отозвался Дэвид. — Уилфред только свою мать считал настоящей женой отца.
— Конечно, он мог помешать захоронить здесь тело твоей матери, но он не в силах помешать встретиться их душам. — Джослин снова вспомнила сияние, исходившее от витража. — Я не сомневаюсь в том, что сейчас они вместе.
Его взгляд стал мягче.
— Мне хотелось бы думать, что ты права.
В дальнем конце двора стоял массивный фамильный памятник Ланкастеров. Джослин направилась к нему, но остановилась, заметив справа две свежие могилы. На недавно установленных надгробиях было высечено: «Здесь покоится прах Уилфреда Ланкастера, шестого барона Престона» — на одном, а на другом — более лаконично: «Достопочтенный Тимоти Ланкастер». А рядом была еще одна могила, уже успевшая покрыться ковром травы. Здесь покоился достопочтенный Роджер Ланкастер.
Джослин с грустью смотрела на место упокоения трех братьев. Когда-то они были младенцами, надеждой рода, их горячо любили. Но любили ли они друг друга? И какой роковой изъян ума и сердца сделал их столь жестокими и эгоистичными?
Она все еще держала в руках букет роз и, поддавшись внезапному импульсу, положила по одной розе на каждую из могил. После того как цветок лег на последний холм, она ощутила за своей спиной присутствие Дэвида.
Он положил руку ей на плечо:
— У тебя щедрая душа.
— Мне легко быть щедрой. Это не меня они терзали, — ответила она. — Они умерли, а ты вот жив. Время гнева прошло.
Его рука сжала ее плечо.
— Это мудро. Я постараюсь последовать твоему совету. Она легонько прикоснулась к его руке. Мудрые советы легко давать другим — гораздо труднее самой поступать разумно. Если бы и она могла забыть прошлое!
— А где похоронен твой отец?
— Вон там.
Легко касаясь ее талии, он провел ее мимо фамильного памятника. При взгляде на надгробный камень лицо его стало печальным.
— Я один раз заехал сюда, направляясь в полк. Это был мой единственный визит к нему после похорон.
Джослин молча вручила ему оставшиеся цветы. Он вынул из букета небольшую золотистую розу, а остальные цветы положил на могилу отца. Повернувшись к Джослин, он вдел цветок в петлицу ее амазонки. Когда он продевал стебель, его пальцы легко коснулись ее груди. Эта случайная вольность подействовала на нее неожиданно сильно. Они с Дэвидом должны были держаться друг от друга на расстоянии, но как-то вдруг уничтожили это расстояние, сами того не заметив.
— Я захватил кое-что для пикника, — сказал он. — Не хочешь ли провести ленч во фруктовом саду?
Она с улыбкой взяла его под руку, и они вернулись туда, где привязали лошадей. Джослин даже не заметила, как легко их шаги подстроились друг под друга.
Фруктовый сад раскинулся на нескольких крутых холмах. Дэвид выбрал для ленча самый высокий из них, откуда открывался прекрасный вид на реку и поля Уэстхольма. Ему хотелось, чтобы все чувства Джослин затопила красота этих мест и ей захотелось остаться здесь навсегда.
Он помог ей спешиться, наслаждаясь тем, как ее руки опираются на его плечи, как тяжелая юбка скользит по его ногам. Джослин больше не сторонилась его! Она принимала его прикосновения и, возможно, даже сознательно продлевала их, дразня его чувства.
Отойдя в сторону, она сорвала, яблоко с ближайшего дерева.
— Наверное, весной, когда деревья в цвету, этот сад выглядит просто великолепно!
— Да. Я любил лежать здесь и слушать гудение пчел. Ароматы тут так пьянят. — Он начал распаковывать седельные сумки, начав с одеяла, которое расстелил на траве.
— Деревья не обрезали и не окапывали, как следовало бы, но большинство по-прежнему в хорошем состоянии и дают плоды. Года два нормального ухода — и урожаи должны стать такими же обильными, как во времена, когда был жив отец.
Угостив серую кобылу яблоком, Джослин устремила взгляд в сторону дома, крыша которого виднелась за деревьями.
— В этих тихих местах трудно поверить в то, что где-то существует суетливый Лондон.
— У Лондона есть свои прелести, но я буду счастлив проводить большую часть времени здесь. — Следом за одеялом Дэвид извлек из сумок пакеты с провизией и кувшин с сидром. — Все для нашего ленча произведено в поместье.
Джослин грациозно уселась, утопая в пене юбок. Он выложил на салфетку сыр, ветчину и свежеиспеченный хлеб. Даже луковки были выращены и замаринованы в Уэстхольме, а уксус был сделан из местного яблочного сока. После утренней верховой прогулки оба дали волю своему сельскому аппетиту. Дэвиду нравилось, что Джослин не клюет еду, словно испуганная птичка.
— Это превосходно, — вздохнула она, утолив голод. — Ездить по угодьям, есть плоды со своей собственной земли… Ничто не может приносить большего удовлетворения. Мой отец всегда говорил, что сила Англии заключается в том, что мы в душе — сельские жители, в отличие от французских аристократов. Живя при дворе, они забыли о своих корнях.
— Не отдавай это качество одним англичанам. Правильнее сказать, что в этом — сила британцев, — поправил ее Дэвид, доедая последний ломтик сыра.
