Книга Неповторимая весна - Мэри Джо Патни

Донован пытливо исследовал содержимое холодильника, когда появилась Дина и принялась тереться о его ноги. Он взял ее на руки. Она была самой счастливой из всех котят, которых он когда-либо видел. Все вокруг восхищало Дину. Она не ходила, как обычные кошки. Вместо этого она передвигалась жизнерадостной, почти танцующей трусцой.

Положив передние лапки ему на грудь, она откинула головку и дрожала от удовольствия, когда Донован пальцем почесывал ей шейку. Этот неприкрытый восторг вызвал воспоминания в его душе. Боже мой, котенок был точь-в-точь как Кейт в восемнадцать лет – полон ожиданий и уверен в том, что мир – чудесное место. Неудивительно, что Донован обожал этот комочек пушистой серой шерстки. Жаль, люди, потерявшие свою наивную доверчивость, никогда не смогут обрести ее вновь.

Донован невольно посмотрел в тот угол, куда упала Кейт в тот роковой вечер. В последующие годы кухня была полностью перестроена, увеличена, настелили другие полы, но как леди Макбет непрестанно пыталась отмыть руки, так и здесь – психологическое ощущение пятна оставалось. Он хотел перестать об этом думать, но вместо этого заставил себя вспоминать, потому что прошлое было ключом к будущему.

…Донован был очень напряжен в тот вечер, когда они отправились на ужин к Корси. Он понимал, что их отношения с Кейт стремительно ухудшаются, но не знал, как с этим справиться. И сам налил себе джина с тоником – вдвое больше, чем обычно, – в надежде, что выпивка поможет ему расслабиться.

Затем Том взорвал свою бомбу замедленного действия, и все полетело в тартарары. Донована новость шокировала, но именно вид страданий Сэма привел его в ярость. Почему Том не мог оставить свою тайну при себе? Непростительно было обращаться так с отцом.

К его ужасу, Кейт поддержала Тома, выступив против семьи. Так, пожалуй, скоро она восстанет и против собственного мужа?

Следующий час он помнил туманно, детали расплывались, тонули в смеси джина, гнева и тревоги. Он вез Кейт домой, и страх потерять ее словно кинжалом засел в его сердце. Потом, уже дома, его худшие опасения подтвердились: после жуткой ссоры жена заявила, что уходит от него.

В нем словно что-то сломалось, и Донован схватил ее в. отчаянной попытке доказать, как сильно любит. Близость соединит их, заставит поблекнуть все проблемы дня. Он едва ли замечал, что она сопротивляется, пока не получил удар ножом.

Боль и шок вернули его к реальности и к мучительному пониманию того, что они безвозвратно пересекли черту. Он изо всех сил пытался затушевать несчастье, уговорить ее, но было слишком поздно. Кейт ушла, и он понимал, что она права.

Донован вернулся из прошлого, когда Дина навострила крохотные ушки. Она спрыгнула с его рук и оказалась у входной двери как раз вовремя, чтобы встретить Кейт.

– Привет. – Донован стряхнул холодные черные мысли о прошлом. – Как поживает старая банда?

– Прекрасно.

Кейт закрывала дверь, а Дина прыгала вокруг нее. Как случалось по меньшей мере один раз за день, Донован не мог удержаться от разглядывания Кейт, это утоляло своеобразный голод после стольких лет разлуки. Золотистые волосы падали ей на лицо, скрывая его выражение. Изящная фигура была идеальным сочетанием хрупкости и расцвета.

Повесив в шкафчик свое пальто, она добавила:

– Такое везенье. Сегодня утром я пыталась поймать Дину и под твоей кроватью обнаружила одну из сережек Вэл. Оказалось, это ее любимые.

Вот дерьмо, подумал Донован. Вслух он произнес:

– Уверен, она была в восторге.

– Скорее смущена.

С удивлением он ощутил некую тоску по отношениям, которые сложились у них с Вэл. Простые, приносившие взаимное наслаждение, безо всякой боли и вины. Почему ему этого не хватало? Почему он так страдал по мучительной сложности их взаимоотношений с Кейт?

Едва задав себе этот вопрос, Донован сразу понял, что знает ответ. Чтобы достичь высочайших вершин, надо не бояться упасть в самую глубокую пропасть. Только с Кейт он был счастлив. Только с ней он обрел себя.

– Может, нам стоит познакомить Вэл с твоим другом Алеком?

Лицо Кейт осветила веселая улыбка.

– Они, наверное, понравились бы друг другу. Жаль, что между ними лежит целый континент. – Она наклонилась, чтобы подхватить Дину. – Печально, но я тут думала о… том дне, когда ушла от тебя.

– Больше всего я бы хотел, чтобы эти воспоминания стерлись из нашей памяти.

– Невозможно. Это был один из определяющих моментов моей жизни. Убери его, и все, что произошло позже, теряет смысл.

– Это слишком сложно для меня. Я выступаю за полное забвение.

Все же оставалась еще недосказанность, и Донован продолжил:

– Когда мы ссорились в последний раз, ты спросила, не страшно ли мне на самом деле оказаться Пэтси, а не Патриком. Мой отец кричал нечто подобное, когда напивался. Я был, по его мнению, недостаточно жесток. Он считал, что если мужчина не грубиян, то наверняка гомик. Он часто называл меня Пэтси и угрожал, что заставит носить одежду сестры.

Кейт поморщилась.

– Я хотела причинить тебе боль, как ты причинил мне, и выбрала самые неподходящие слова в самое неподходящее время.

– Не имеет значения, насколько мы оба разозлились, ничто не может оправдать моего поведения. Боже, Кейт, как ты только терпишь мое присутствие?

– Это я должна была бы задать тебе такой вопрос. Особенно здесь, на кухне, где вокруг столько ножей.

На ее лице была кривая улыбка, но глаза оставались серьезными.

Донован несколько лет хранил нож, которым она его ударила. Наконец, понимая, что это плохое напоминание об их браке, выбросил нож в залив.

– Ты не убийца, Кейт. Ты просто защищалась.

– Джозеф Кэмпбелл сказал, что любовь – это вспышка, и чем ярче пламя, тем сильнее боль. Если он прав, то, может, нам лучше обойтись без нее?

– Никогда! Любовь бывает разной, Кейт. Мои чувства к тебе перешли в безумие, но не отказывайся от любви.

Она смотрела на Донована пристально, с непроницаемым выражением лица. Он с облегчением отвернулся, когда услышал, что зазвонил телефон. Человек на другом конце провода разразился серией коротких, энергичных фраз. Лицо Донована помрачнело, а внимание переключилось с личных проблем на другие. Выслушав, он повесил трубку.