Книга Стойкость. Мой год в космосе - Скотт Келли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
На следующий день, направляясь в служебный модуль поговорить с космонавтами, я застаю Айдына в переходном отсеке между российским и американским сегментами: втиснувшись между приборами, закрепленными на полу, он читает русский журнал об автомобилях. Я хватаю его и со словами «Следуй за мной» увлекаю вниз в «Куполу», где показываю, как открывать и закрывать защитные крышки иллюминаторов.
– Можешь прилетать сюда и сидеть здесь, когда захочешь.
В конце концов, второй возможности полюбоваться таким зрелищем у него не будет.
В отличие от Айдына, Энди очень занят. Европейское космическое агентство прислало вместе с ним множество научных экспериментов. Мне его ужасно жаль, поскольку он почти все время пропадает в одиночестве в европейском модуле «Коламбус», где иллюминаторов нет. Я часто его навещаю, чтобы узнать, не нужна ли помощь, и всегда вижу, что он прекрасно справляется. Когда Энди не работает, то проводит время с нами за телевизором и разговорами. Я убеждаю его чаще выглядывать в иллюминатор, но, похоже, быть частью экипажа ему хочется ничуть не меньше, чем любоваться видами. Меня подмывает напомнить, что он здесь всего на 10 дней и должен проводить все свободное время, приникнув к стеклу иллюминатора, но я не вправе ему указывать. Во время десятидневных полетов на шаттлах все торчали у иллюминаторов, сколько могли, охая и ахая.
Как бы я ни радовался новым лицам, безусловно, чувствуется, что нас слишком много. С согласия НАСА Сергей спит в американском шлюзовом отсеке. Не спрашивая разрешения Японского космического агентства, я устраиваю Энди в японском модуле, чтобы он не сидел безвылазно в глухом «Коламбусе». Айдын ночует в бытовом отсеке «Союза», на котором вернется домой.
Под конец 10-дневного пребывания на орбите Энди замечает:
– Боже мой, до чего мне нужен отпуск!
– Знаешь что, – отвечаю я, – не тому жалуешься.
Он понимает и смеется над собой.
Через несколько дней я делаю себе прививку от гриппа – это первая вакцинация в космосе. Здесь нет возбудителей инфекций, и прививка нужна не для того, чтобы меня защитить. Это часть сравнительного исследования близнецов, Марка и меня. Он получит ту же вакцину в то же время – более того, настаивает на том, чтобы ввести ее самому себе, – затем будет проведено сравнение наших иммунных ответов. Мы оба пишем твиты о том, что привились от гриппа, и получаем неожиданно шумный отклик. Я даже удостаиваюсь ретвитов Центра по контролю и профилактике заболеваний США и Национальных институтов здравоохранения. Кажется, всех восхищает сам факт того, что я ввел себе вакцину. Порой внимание общественности привлекает самая обыденная сторона жизни в космосе.
12 сентября мы собираемся на проводы участников краткосрочной экспедиции. Как всегда, странно, что приходится прощаться с улетающими. Узы, связывающие нас здесь, – общие тяготы, риски и неповторимые впечатления – очень крепки. Геннадий подготовил «Союз» к отлету, члены экипажа облачились в белье, которое прилагается к скафандрам «Сокол». Мы устанавливаем камеры в служебном модуле, чтобы на Земле могли наблюдать за нашим сборищем, и поддерживаем разговор, коротая ожидание. Когда для отбывающих наступает момент перебираться в «Союз», я обнимаю каждого на прощание, Геннадия особенно крепко и со словами, что буду по нему сильно скучать. Когда они в «Союзе», я вплываю следом, словно хочу прокатиться зайцем: «С меня хватит, ребята. Я решил вернуться с вами!» – и под общий смех возвращаюсь на станцию.
Мы закрываем крышку люка, и через пару часов они улетают.
Три дня спустя я переваливаю через середину своего полета.
В начале 2000 г., возвращаясь к обычной жизни после первого полета в космос, я смог подвести промежуточный итог своей карьеры. Что дальше? Большую часть прожитых лет я положил на то, чтобы стать одним из немногих людей, слетавших в космос, и добился цели. Я хорошо справился с задачей, наша экспедиция была успешной, мы благополучно вернулись, и мне не терпелось полететь снова. Но когда это случится?
Один из членов моего экипажа в этом полете, Майкл Фоул, летал на «Мире», поэтому прекрасно говорил по-русски и имел хорошие связи в Российском космическом агентстве. Он являлся заместителем администратора в Космическом центре имени Джонсона и тесно взаимодействовал с директором Центра Джорджем Эбби, так что мог на него повлиять. Вскоре после нашего возвращения НАСА стало подбирать нового представителя КЦД в России – астронавта, который жил бы в Звездном Городке под Москвой и служил координатором между двумя космическими агентствами. Представитель КЦД занимался вопросами подготовки американских астронавтов к полетам на российском космическом корабле и являлся непосредственным руководителем обучавшихся в России астронавтов. Международная космическая станция пока находилась на начальном этапе строительства, и мы наращивали темпы подготовки международных экипажей в Хьюстоне и Звездном Городке, а также в Европе и Японии. Майк сказал, что мистер Эбби видит в должности представителя КЦД меня. Я был польщен, но колебался, поскольку все-таки считал себя пилотом шаттла, а не обитателем станции. Брату я втайне признался, что не хочу взваливать на себя возню с космической станцией – трудно будет вырваться, значит, я буду реже летать на шаттле.
Тем не менее, когда мне предложили эту должность, я согласился. В случае нежелательного назначения я действовал стандартно: рассказывал о своих сомнениях и предпочтениях, но, если предложение взяться за трудное дело оставалось в силе, делал все возможное, чтобы в нем преуспеть. Я должен был приступить к работе всего через несколько месяцев.
Вместе со мной в Россию полетел Майк, чтобы помочь мне адаптироваться. Нас встретил в аэропорту русский водитель по имени Ефим, крепко сбитый быковатый мужик. Впоследствии я узнал, что Ефим сделал бы все, чтобы защитить нас и наших близких, включая применение физической силы, если потребуется; кроме того, он готовил великолепный шашлык – русское барбекю. Ефим загрузил нас в минивэн «Шеви-Астро», один из немногих западных автомобилей в Москве в те времена, и я рассматривал городские виды, мелькавшие за окном. Громоздились высокие сугробы, было сумрачно из-за автомобильных выхлопов и других загрязнений. Когда мы поехали на северо-восток от Москвы мимо старинных русских домов в сельском стиле с резными украшениями и затейливо уложенной черепицей, снег постепенно стал белым. Вскоре мы въехали в ворота Звездного Городка.
Вниз по узкой дороге, обрамленной березами, мимо блочных жилых домов в старом советском стиле и гигантской статуи Гагарина, держащего букет за спиной и делающего шаг вперед, мы приехали к ряду несуразных таунхаусов на западный манер, построенных для НАСА (мы называли их «коттеджами»). Был вечер пятницы, и, оставив вещи, мы сразу пошли в «Бар Шепа» – перестроенное цокольное помещение Коттеджа № 3. Место было названо в честь Билла Шепарда, ветерана НАСА, совершившего три полета на шаттле, который на тот момент проходил подготовку в Звездном Городке, готовясь стать первым командиром Международной космической станции. В прошлом «морской котик», он, уже будучи астронавтом, дал в интервью легендарный ответ на вопрос, что умеет делать лучше любого из присутствующих: «Убивать людей ножом». Билл имел обыкновение укладывать собутыльников под стол, играя с ними в «верю не верю» на выпивку, и в первый вечер в России я должен был участвовать в забаве. Я не стал спорить, тем более что имел небольшое преимущество, поскольку играл в эту игру в бытность летчиком-истребителем. Шеп обошелся с нами, новичками, немилосердно, и я наблюдал, как астронавты-исследователи, впервые приехавшие в Россию, валятся со стульев один за другим. Шепу не нужен был нож, чтобы убивать, хватало игральных костей.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Стойкость. Мой год в космосе - Скотт Келли», после закрытия браузера.