Первую премию в области фантастики «Аэлита» было решено вручить двум авторам: корифею жанра Александру Казанцеву и братьям Стругацким, которые всеми, включая самих писателей, воспринимались как один человек, хотя некоторые и шутили, что Стругацких не один, а полтора.
Все знали, что между братьями Стругацкими и Казанцевым идет давняя непримиримая литературная война.
Стас с обреченностью смертника готовился получить шальную пулю.
Казанцев пробежался глазами по программе и вежливо заметил:
– Станислав, если позволите, тут указан обед в честь лауреатов. Знаете, я понимаю, что вы готовились, но позвольте мне все-таки самому оплатить ресторан, это в лучших европейских традициях, когда номинант устраивает небольшой банкет по столь торжественному поводу.
Он полез в карман и, вынув пухлый кожаный кошелек, отсчитал несколько весьма крупных купюр. У Стаса отлегло от сердца – деньги на премию собирали всем миром, и ресторан был самой слабой частью праздника. Теперь можно было не переживать, что свердловчане упадут в грязь лицом перед столичными звездами литературы.
Этажом выше жил Аркадий Натанович. Его брат заболел и не смог приехать, поэтому тот принимал премию за двоих. Хотя ему было уже за пятьдесят, Стругацкий выглядел лет на десять моложе. Весьма подтянутый, темноволосый, с легкой проседью мужчина, хотя ростом казался ниже – обычно все описывали его чуть ли не гигантом.
Стас представился, протянул программу и рассказал о предложении Казанцева.
– А когда я смогу дать обед? – поинтересовался Аркадий Натанович. – Ведь мы с Борисом тоже лауреаты.
– Увы, – развел руками Мешавкин, – программа утверждена обкомом партии, и боюсь, что включить в нее дополнительные мероприятия не представляется возможным.
– Так дело не пойдет! – воскликнул Стругацкий. – Подумайте сами, вы ставите меня в крайне неловкую ситуацию… Казанцев кормит меня обедом, а я его – нет? Вот что, голубчик. Прошу передать Александру Петровичу: сегодняшний обед дают лауреаты. Подчеркиваю, не лауреат, а лауреаты. Сколько с меня причитается? – поинтересовался он, доставая портмоне.
«Вот ведь не знаешь, что лучше: голодный обед или драка двух тщеславий», – подумал грустно Стас и снова поплелся вниз, про себя матом поминая игру в испорченный телефон.
Когда Казанцев выслушал предложение Стругацкого, то, хмыкнув, заметил:
– Знаете, формально он, конечно, прав. Только тогда я очень прошу вас быть хозяином стола и первым произнести тост. Вы же знаете… скажем, так, некоторую экспансивность натуры Аркадия Натановича.
В назначенный час ресторанный стол ломился от угощений и выпивки. Приглашенные гости с нетерпением ожидали начала ужина.
Как и было уговорено, Стас готовился произнести тост, который бы не обидел обоих писателей. И вдруг, когда он уже стал подниматься, резко встал Стругацкий, держа в руке рюмку с коньяком.
– Вы позволите? – утвердительно бросил он Мешавкину и, повернувшись к собравшимся, обвел их хитрым взглядом.
Казанцев укоризненно посмотрел на Стаса, но тот лишь обреченно пожал плечами.
– Я был тогда еще пацаном, – начал Аркадий Натанович, – но до сих пор прекрасно помню, с каким нетерпением ждал последнего звонка, а нередко даже убегал с уроков в школе. Дело в том, что к обеду нам домой приносили почту. Тогда в «Пионерской правде» печатали роман Казанцева «Пылающий остров» – с продолжением, понимаете? И меня снедало нетерпение, что же дальше будет с героями?
Напряжение спало, застолье пошло по накатанной. Был и ответный тост Александра Петровича, после которого Стругацкий подарил тому книгу с автографом для его сына, оказавшимся поклонником творчества братьев.
Но когда обед закончился и пришло время ехать на вручение премии, Казанцев тихо подошел к Стасу и шепнул на ухо:
– Воля ваша, но это был не Аркадий Стругацкий. Никогда и никому он таких панегириков петь бы не стал.
Москва, 1953 год
Вернувшись домой от Маленкова, Берия долго ходил по кабинету, размышляя, как лучше поступить. Один звонок, и внутренние войска будут через час штурмовать Кремль.
«А оно мне надо? Не для того я уступил первый пост в стране Егору, чтобы заново сыграть старую партию в политическом покере».
Все последние месяцы он активно создавал себе как в стране, так и за рубежом имидж реформатора, либерала и законника. Потерять в одночасье из-за интриг Системы подобный капитал было по меньшей мере глупо.
Понимая, что Маленков – фигура, ему полностью подконтрольная, Лаврентий Павлович хотел его руками расчистить авгиевы конюшни сталинского наследия и в наиболее благоприятный момент занять самому кресло, с почетом проводив на пенсию бывшего соратника.
Вызывать своих людей, конечно, нельзя. Раз в аппарате сговариваются с военными, то, во-первых, они уже под наблюдением, а во-вторых, это будет показателем слабости: мол, запаниковал Берия, можно брать его тепленьким.
Нет, необходим кардинальный план без кровопролития, по-византийски хитрый и в то же время обеспечивающий после его претворения в жизнь полноту власти уже и над партией, и над Генштабом. Чтобы больше в их дурные головы даже мысли прийти не могло пойти против самого Лаврентия Павловича.
Хотя, какие у этих дуболомов могут быть мысли? Ясно, откуда ветер дует…
Зафаэль.
Система.
Единственное, о чем жалел, вспоминая службу у Хозяина, – так это о том, что теперь не составишь списочек и без суда и следствия не поставишь к стенке неугодных, завизировав все царским росчерком красного карандаша.
Зафаэль еще в сорок первом сказал: пока не встанешь у руля – выкручиваться будешь сам. А потом был тот самый памятный разговор у Ближней дачи, когда дали три месяца исправить ошибку.
Срок вышел.
Что ж, пришло время порадовать высоких покровителей.
Стоя у стола, обмакнул перо в чернильницу и начал набрасывать на листе бумаги схему предстоящей операции.
Сидевшие в припаркованном у обочины лимузине были похожи, словно родные братья. Серые, безликие, коротко стриженные мужчины средних лет.
Дверца открылась, и справа от водителя устроился молодой парень с наколками на руках. Одет он был в холщовые брюки, белую косоворотку, с надвинутой на брови кепкой. Обернувшись, блеснул золотой фиксой, улыбнувшись троице, сидевшей позади:
– Наш человек доложил, что Берия никому звонить не стал, заперся у себя и работает с документами. Крот заступит на пост через полчаса, можно начинать.
На заднем сиденье, посередине, громоздился человек в генеральской форме. По бокам пристроились двое, в полковничьих шинелях.
– Хорошо, – тихо сказал «генерал», – передашь по открытому каналу нашим войскам приказ о выдвижении в сторону Кремля. Далее. Как только мы прибудем на место – отправляйся со спецгруппой за нами. Мне нужно еще будет побеседовать с объектом, поэтому минут двадцать у вас будет в запасе. Задача – без шума перекрыть все подъезды к его дому во всех переулках.
