Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
В 1960-х лингвист Сьюзан Эрвин попыталась провести эксперимент с участием носителей итальянского таким образом, чтобы свести к минимуму элемент творчества.[288] Она исходила из того, что итальянский язык богат диалектами, а значит, даже носитель языка не слишком удивится, встретив в чужом диалекте совершенно незнакомые слова. Эрвин составила список из бессмысленных слов, которые звучали, как будто это диалектные названия для разных объектов. Некоторые из них кончались на – о (мужской род), а другие на – а (женский род). Она хотела проверить, какие ассоциации возникнут у носителей итальянского, но так, чтобы участники не поняли, что им предлагается включить творческое воображение. Поэтому она им сказала, что они увидят список слов из итальянского диалекта, который не знают, и заставила их думать, будто цель эксперимента – проверить, могут ли люди правильно угадать свойства слов только по их звучанию. Участники чаще приписывали словам с окончанием – о свойства, присущие обычно мужчинам (сильный, большой, безобразный), в то время как слова на – а вероятнее описывались определениями, больше присущими женщинам (слабый, маленький, милый). Эксперимент Эрвин показал, что грамматический род влиял на ассоциации, даже когда участники не знали, что их заставили творчески мыслить, и полагали, что вопрос, поставленный перед ними, имеет верное решение. Этот опыт сделал несколько шагов в сторону преодоления проблемы субъективных суждений, но все же не разрешил ее полностью: хотя участники не знали, что их заставляют выдавать ассоциации по требованию, на деле от них требовалось именно это.
На самом деле трудно вообразить, как можно поставить эксперимент так, чтобы полностью исключить влияние субъективных суждений. Ибо такая задача требует ни много ни мало – сытых волков и целых овец: как можно экспериментально установить, влияет ли грамматический род на ассоциации носителей, не выясняя их ассоциаций? Несколько лет назад Лера Бородицки и Лорин Шмидт нашли способ проделать именно это.[289] Они попросили группу носителей испанского и группу носителей немецкого поучаствовать в игре на запоминание (которая полностью проводилась на английском, чтобы исключить явные упоминания родов). Участникам раздали список из двух дюжин неодушевленных объектов, и для каждого из этих объектов они должны были запомнить человеческое имя. Например, к «яблоку» было приставлено имя «Патрик», а «мост» звали «Клаудия». Участникам дали определенное время, чтобы запомнить имена объектов, а потом проверили, насколько хорошо им это удалось. Статистический анализ результатов показал, что они лучше запоминали имена, если род объекта совпадал с полом имени, а имена с несовпадением пола и рода запоминались хуже. Например, носители испанского легче запоминали имя, ассоциированное с яблоком (la manzana, ж. р.), если это была Патрисия, а не Патрик, и им было легче запомнить имя моста, если он был Клаудио, а не Клаудия. Поскольку носители испанского сочли объективно более трудным сопоставление моста с женщиной, чем с мужчиной, мы можем заключить, что когда неодушевленные объекты имеют мужской или женский род, то ассоциации с мужественностью или женственностью для этих объектов присутствуют в сознании носителей испанского, даже когда о них активно не спрашивают и участникам не предлагают высказываться по таким вопросам, как «а что, мосты скорее мощные, чем стройные?», и даже если они говорят по-английски.
Конечно, можно возразить, что данная задача запоминания была довольно искусственной и несколько далекой от повседневной жизни, в которой не слишком часто требуется запоминать, зовут ли яблоки и мосты Патриками и Клаудиями. Но психологические эксперименты часто вынуждены полагаться на такие узко очерченные задачи, чтобы выявить статистически значимые отличия. Важность результатов не в том, что они говорят о конкретной задаче как таковой, а в том, что они позволяют узнать о влиянии рода в общем, а именно, что мужские или женские ассоциации неодушевленных объектов достаточно сильны в сознании носителей испанского и немецкого языков, чтобы повлиять на их способность запоминать информацию.
* * *
В психологических экспериментах, конечно, всегда есть место для улучшения и усовершенствования, и те, о которых тут рассказано, не исключение. Но полученные на данный момент свидетельства оставляют мало сомнений в том, что особенности системы родов оказывают значительное влияние на мышление носителей языка. Когда язык обращается с неодушевленными объектами как с мужчинами и женщинами, в тех же грамматических формах или с теми же местоимениями «он» и «она», то грамматические привычки могут вылиться в мыслительные привычки, выходящие за пределы грамматики. Грамматическая связь между объектом и родом воздействует на детей с самого раннего возраста и тысячи раз делается все крепче в течение жизни. Эта постоянная работа влияет на ассоциации, развивающиеся у носителей применительно к неодушевленным объектам, и может наделять эти объекты воображаемыми женскими или мужскими чертами. Судя по всему, связанные с полом ассоциации не только создаются по требованию, но присутствуют, даже когда о них активно не спрашивают.
Таким образом, род предоставляет нам второй образец того, как родной язык влияет на мышление. Как и раньше, существенная разница между языками с родовой системой и без таковой не в том, что они позволяют выразить своему носителю, но в том, что они поневоле заставляют его сказать. Нет оснований предполагать, что грамматический род влияет на чью-то способность логически мыслить. Носители языков, обладающих категорией рода, отлично понимают разницу между полом и синтаксисом и не впадают в заблуждение, что у неодушевленных объектов есть биологический пол.
Немки редко путают своих мужей со шляпами (хотя шляпа у них мужского рода), испанцы не замечены в том, что путают кровать с тем, кто в ней лежит, и, надо думать, анимизм распространен в Италии или России не более, чем в Англо-Саксонии. И наоборот, нет причин подозревать, что носители венгерского, турецкого или индонезийского языков, где нет родовых различий даже у местоимений, каким-то образом ограничены в понимании тонких моментов жизни птичек и пчелок.
Тем не менее, даже если грамматический род не ограничивает ничьей способности рассуждать, это не делает его последствия менее серьезными для тех, кто заточен в родной язык с родовой системой. Ибо система родов может оказаться почти что тюрьмой, стены которой сложены из ассоциаций. Цепочки ассоциаций, порождаемых родом в языке, невозможно игнорировать.
Но если вы, носители английского языка, почувствовали искушение посочувствовать тем, кто скован тяжкой ношей иррациональной родовой системы, подумайте еще раз. Я ни за что бы не поменялся с вами. Мой разум может быть отягощен случайным и нелогичным набором ассоциаций, но зато мой мир имеет так много того, чего вы полностью лишены, ведь ландшафт моего языка гораздо плодороднее, чем ваша сухая пустыня среднего рода.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
