– А вы уверены, что поступаете правильно?
– С меня хватило и одной ошибки. На сегодняшний день у генерала Разумовского такие полномочия, каких не имеет ни один руководитель спецслужб.
– Это временное.
– Конечно, до того момента, – когда окончится операция по продаже оружия и произойдет передача денег.
Но я не могу себе позволить роскоши отслеживать проводимую им операцию. С меня просто голову снимут, если узнают о моей самодеятельности.
– Где большие деньги, там и большие искушения, – произнес Сиверов, не отворачиваясь от окна. – И если вы не можете…
– Не можешь и ты, – тут же напомнил Потапчук.
– Вам хотелось бы так легко сдаться?
– Честно признаться – да.
– Вспомните лифт, мину, погибшего соседа, его семью… Ведь вы живы, Федор Филиппович, лишь по случайности. Их жизнями заплачено за то, что мы разговариваем с вами.
– Ты мне на жалость не бей, – рассердился генерал Потапчук, – самому тошно. Поделать ничего не могу.
Мы же с тобой не бандиты, чтобы самим решать, кто прав, кто виноват? Мы можем помешать нужному делу.
По чистой случайности не убили тебя и ты никого не убил.
– В каждой случайности есть своя закономерность, – философски заметил Сиверов, ощупывая раненое плечо. – Значит, вы не собираетесь рисковать?
– Я не собираюсь делать опрометчивых шагов.
– В ваших словах звучит утешение.
– Пойми, Глеб, у каждого человека есть свой потолок, выше которого ему не дано прыгнуть.
– Раньше вы думали иначе.
– Я всегда думал так, но никогда не говорил тебе, что мы находимся в центре мироздания. Существуют дела поважнее наших, и мы не вправе вмешиваться в них, не думая о последствиях.
Сиверов не удержался от улыбки, сел прямо на пол, оперевшись спиной о ребристую батарею парового отопления.
– Погодите, Федор Филиппович… Я представляю, о чем вы сейчас станете мне говорить. Вы скажете, что я один ничего не стою без вашей организации, скажете, что это она даст мне право быть одновременно следователем, судьей и исполнителем приговора. Но не мне вам объяснять: в том, что я делаю, законности процентов десять, не больше. И вы прекрасно знаете, чем мы руководствуемся, принимая решения.
Потапчук мотнул головой, не желая соглашаться с Глебом.
– Ты не знаешь, сколько раз мне приходится согласовывать свои решения, сколько раз мне приходится стоять навытяжку уже после того, как ты окончил дело.
ФСБ – это контора, где должна существовать бумажка на каждый израсходованный патрон.
– Федор Филиппович, вы передергиваете карты и пытаетесь выглядеть в моих глазах хуже, чем вы есть па самом деле. Существует одно-единственное слово – справедливость. Ею вы и руководствуетесь. Все остальное – бумажная возня, честно говоря, не стоящая вас.
Не пишете же вы в отчетах, что Глеб Петрович Сиверов, агент под оперативным псевдонимом Слепой, получил от генерала Потапчука Ф. Ф. пять упаковок патронов, из которых десять ушли на предупредительные выстрелы, а три пули попали в цель. Уверен, эти патроны хоть и списываются, но совсем на другие нужды. Я двумя руками за то, – Сиверов поднял руки и сразу поморщился от боли, опустил левую, – за то, чтобы не выходить за рамки закона. Но ответьте мне: законы действуют? Если они и действуют, то почему так много людей уходят от ответственности? Есть два вида вранья, Федор Филиппович. Первое – для собственной пользы, и такого вранья я не приемлю. Второе вранье можно назвать благим обманом. Никто же не хочет думать, что, наслаждаясь свежеподжаренной отбивной, поедает труп убитой свиньи? Никто не хочет признаваться себе в том, что жив благодаря тому, что мертвы другие, – при этих словах Сиверов пристально посмотрел на Потапчука, как бы напоминая ему о гибели Изумрудовых.
– Ты, Глеб, хочешь накачать меня допингом справедливых истин, чтобы я прыгнул выше своего потолка?
– Потолок человек устанавливает себе сам. А вы просто не пробовали прыгнуть. Вдруг удастся?
– Расшибить себе голову? Это удастся непременно.
– А такая уж большая ценность ваша голова? – рассмеялся Сиверов и с облегчением заметил, что генерал не обиделся на шутку. – Есть в жизни моменты, когда тебе кажется, ты можешь отказаться от чего-то и останешься прежним. Нет, это обман. Трудно идти в гору, Федор Филиппович, но легко скатываться. Вам попал в руки конец веревочки, а вы хотите его выпустить.
– Ты мне сейчас, Глеб, напоминаешь учителя, который отчитывает школьника за несделанный урок.
– – Может быть, полезно иногда меняться местами.
Но только представьте себе на мгновение, что может произойти, если фальшивые деньги не уничтожены.
Они всплывут здесь, в России, и через банки, через обменники окажутся на руках у людей. А потом начнется паника. На добрую половину наша экономика существует за счет наличных долларов, которые ходят по рукам.
И вот отлаженный годами механизм даст сбой. Вы же сами недавно все это мне объясняли!..
– Хорошо, чего ты от меня хочешь? – едва ли не взмолился Потапчук.
– От вас или от вашего ведомства?
– Ты зря разделяешь меня и ФСБ. С тобой я лично, как частное лицо, могу максимум выпить бутылочку да поговорить за жизнь.
– В таком случае мне нужно только одно: чтобы мне не мешали. Это вы можете для меня сделать?
Потапчук задумался. Он сидел, сосредоточенно ероша свои седые волосы.
– Ну и задачу ты мне задал, Глеб Петрович! – после некоторой паузы проговорил генерал. – С одной стороны, хочется махнуть на все рукой и сказать: делай как хочешь!
– А с другой стороны?
– С другой стороны, я генерал, на службе и должен за свои поступки отвечать. Генерал, Глеб, это не Господь Бог.
– В том случае, если приходится принимать решения, каждый из нас Господь Бог – сам для себя.
Сиверов вернулся от окна, уселся напротив Потапчука и попытался представить себя на его месте. Когда-то и Глеб носил форму, и ему приходилось выполнять приказы. Он знал, насколько сложно сделать выбор, если знаешь, как именно нужно поступить, и в то же время у тебя есть приказ, в котором говорится, что делать надо совсем по-иному.
– Я жду, – сказал Глеб.
Потапчук молчал. И тогда Сиверов вновь попробовал его убедить в своей правоте.
– Мне нужно только одно, Федор Филиппович: чтобы на время вы забыли о моем существовании. Это не так сложно сделать. Ведь ни у кого, кроме вас, нет выходов на меня. Попадусь? Что ж, у вас всегда есть возможность откреститься от меня.
– А зачем тебе это надо?
