— Не принимай близко к сердцу, — сказал Спарроу.
Боннетт оглянулся, внимательно посмотрел на Рэмси.
— Со мной все в порядке, — сказал Рэмси. Он с удивлением отметил, что говорит чистую правду. Сила переполняла его. — Я потерпел полное поражение, но теперь знаю, почему, — сказал он.
Спарроу подошел к изголовью койки и положил ладонь на лоб Рэмси.
— А теперь постарайся расслабиться.
Рэмси подавил приступ смеха.
— Джо говорил мне, командир, но я не поверил.
— Что тебе говорил Джо? — почти шепотом спросил Спарроу.
— Что ты просчитал все возможные варианты и всегда держал ситуацию под контролем.
Тот кивнул.
— Тоннель для подводных лодок действительно как родовые пути. Выйти из него все равно что родиться. Подводная лодка — матка, готовая выбросить нас из себя во внешний мир.
— Мне кажется, пока тебе лучше не разговаривать, — ответил Спарроу.
— Я хочу сказать. Мы рождаемся в совершенно другую реальность. Здесь, внизу, нездоровьем является одно, наверху — другое. Просто взгляни здесь на старика «Таран». Отдельный мир с собственной специфической экологией. Влажный воздух, всегда присутствующая внешняя опасность, постоянный ритм движений…
— Как сердцебиение, — тихо добавил Спарроу.
— Мы как будто плаваем в околоплодных водах, — улыбнулся Рэмси.
— Это как это?
— Морская вода. Ее химический состав почти идентичен околоплодным водам, окружающим ребенка. Бессознательное знает. И отсюда мы идем навстречу своему рождению.
— Твое сравнение — наиболее точное, лучше, чем было у меня. А что является нашей пуповиной? — спросил Спарроу.
— Опыт. Опыт, притягивающий тебя к лодке, делающий тебя ее частью. Мы становимся детьми одной матери. Становимся братьями, с общими эмоциональными связями и соперничеством, которое…
— Первая контрольная точка, — сказал Боннетт. — Курс на Чарльстонский мол. Не хочешь взять управление, командир?
— Веди ее сам, Лес. Ты заслужил это право, — ответил Спарроу.
Боннетт потянулся, настроил шкалу дальнего диапазона. Его плечи, казалось, приняли новые очертания. Внезапно Рэмси понял, что Боннетт повзрослел за время этого путешествия, что он был готов перерезать свою пуповину. От этой мысли в Рэмси поднялась волна нежности к Боннетту, в которой сквозила ностальгия при мысли о скором расставании.
«На самом деле как братья», — подумал он.
Спарроу посмотрел сверху вниз на Рэмси.
— А почему бы тебе не перейти из ОПсих на подводные лодки? — спросил Спарроу.
— Да, нам нужны хорошие ребята, — добавил Боннетт.
Печаль сдавила грудь Рэмси.
— Это самый лучший комплимент из всех, которые я мог получить, — сказал он. — Но я не могу. Меня послали сюда для решения проблемы: почему сходили с ума подводники? Вы ответили на мой вопрос. Теперь я должен использовать полученный опыт, — к его горлу подкатил комок. — Доктор Оберхаузен из ОПсих обещал дать в мое ведение департамент, занимающийся проблемами подводников.
— Это великолепно, Джонни! Замечательная работа на берегу!
— Не хотелось бы терять тебя, — сказал Боннетт. — А ты не забудешь о нас, когда станешь важной птицей?
— Ни за что, — ответил Рэмси.
— И каково же решение проблемы? — спросил Спарроу.
— Срывы являются результатом нежелания рождаться у людей, бессознательно возвращающихся в предродовое состояние. Хотел бы ребенок родиться, если бы знал, что это больно и страшно — постоянная угроза, ожидающая его с другой стороны?
— Угроза находится здесь, внизу, — произнес Спарроу.
— Но наш крошечный мир в глубине моря сбивает с толку бессознательное, — сказал Рэмси.
Заговорил Боннетт, и в его голосе послышался сарказм:
— Это произвело впечатление даже на меня… мне кажется, — не отпуская штурвала, он отступил на шаг, чтобы скорректировать движение баржи.
— Единственное решение — сделать это рождение желанным, — заговорил Рэмси. — Собираюсь рекомендовать максимально улучшить условия жизни подводников на берегу. Лучшее жилье, значительное повышение оплаты за каждую миссию.
— Это по мне! — сказал Боннетт.
— Это должно произвести некоторые изменения, — сказал Рэмси.
— Джонни, хочу попросить тебя об одной вещи, — сказал Спарроу.
— Скажи, что ты хочешь.
Спарроу, глядя в сторону, проглотил комок в горле.
— Похоже, что ты будешь VIP-персоной и… — он задумался. — Не сможешь ли ты оградить от неприятностей жену Джо?
— Сделаю все, что смогу. Обещаю, — ответил Рэмси и глубоко вздохнул. — Кто возьмет на себя грязную работу сообщить ей?
— Я. Попробую рассказать об этом помягче, — ответил Спарроу.
Рэмси бросило в холодный пот. «Рассказать об этом помягче!» Он откашлялся.
— Командир, я сейчас вспомнил. Я слышал, как Лес что-то хотел рассказать мне помягче. Что именно?
Спарроу облизал губы и взглянул на Боннетта, стоящего за пультом управления.
— О чем он хотел рассказать мне помягче? — повторил Рэмси.
— О смерти Джо.
— Но…
— Каждый раз, когда мы пытались вывести тебя из шокового состояния, ты…
— Каждый раз?
— Мы пытались это сделать четыре или пять раз. Каждый раз ты орал, чтобы Джо вернулся. Мы думали, что это бред, но…
Он замолчал.
— Бессознательное способно на многое, — произнес Рэмси. Он ощутил глубокую пустоту и неожиданно вспомнил свой кошмар. И голос Гарсии: «Жаль, что не смог извиниться перед тобой лично». За что?
— У нас было много общего. Джо понимал меня. Он видел насквозь все мои действия… Наверное, меня это обижало. Он больше разбирался в моей игре, чем я сам, — произнес Рэмси.
— Он восхищался тобой, — сказал Спарроу.
Рэмси вспыхнул и горестно посмотрел на собеседников.
— Перед кончиной он пришел в себя, — сказал Спарроу. — Беспокоился о тебе. Сказал, что поступил гнусно, возбудив наши подозрения против тебя. Джо думал, что у тебя все задатки капитана подводной лодки.
Рэмси отвернулся.
— Ты сделаешь, что сможешь, для его жены? — спросил Спарроу.
Рэмси кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
— Приближаемся к молу, — сообщил Боннетт удивительно повседневно. — Проходим донную отметку номер два, — и он указал на экран.
Сквозь зеленую мутную воду показались два мощных прожектора, перемигивающиеся с их системой «свой-чужой».
