Тип смотрел в окно, но когда за его спиной появился Митя, обернулся, смерил взглядом мальчика и сказал:
— Джингл беллс.
— Что? — переспросил Митя.
— Джингл беллс. Ты неправильно поешь. Хотя для этой идиотской песенки в самый раз.
— Почему идиотской? — спросил Митя.
— Потому что бикос, — буркнул тип и сделал глоток из своей бутылки, после чего протянул ее Мите. — Будешь?
— А что это?
— Виски.
— Неа, — мотнул головой Митя. — Мне нельзя, мне только шесть лет.
— Ну тогда пошел вон, — лениво бросил тип и отвернулся к окну.
Через несколько секунд он развернулся обратно, убедившись, что мальчик не сдвинулся с места. — Ты что, оглох? Давай, иди куда шел.
— А я, может, сюда шел, — сказал Митя, и в доказательство своих слов уселся на ступеньку.
Тип посмотрел на него, хмыкнул, хотел что-то сказать, но передумал и снова отвернулся к окну.
Митя молча рассматривал его спину, вскоре ему это надоело, и он спросил:
— А что такое бикос?
— Самый лучший ответ на вопрос «почему?».
— Так ведь «почему» бывают разные, — подумав, сказал Митя.
— Это универсальный ответ. Вот у тебя кто-нибудь спросит, почему деревья качаются, или почему ты сидишь на ступеньках, а ты можешь ответить «потому что бикос».
Он сделал еще глоток из своей бутылки, потом поставил ее на подоконник, развернулся к Мите и закурил сигарету.
— Ты тут живешь?
— Ага, — кивнул Митя.
— Хреново тебе, — хмыкнул тип, рассматривая стены, много лет не знавшие ремонта.
— Поче… му? — Митя запнулся, подозревая, каким будет ответ на его вопрос, но он ошибся.
— Тебя как зовут, пацан?
— Митя.
— Так вот, Митя, живешь ты в самом настоящем сарае, поэтому тебе и хреново.
Митя пожал плечами, поскольку не чувствовал, что ему хреново.
— А тебя как зовут?
— Меня… — тип задумался на несколько секунд, потом ответил. — Меня зовут Лекс.
— Как это? — не понял Митя, который такое имя слышал впервые. — Ты не русский?
— Почему же, русский. Алексей мое имя, а сокращенно Лекс.
Понял?
Митя кивнул.
— А что ты тут делаешь? В гости пришел?
— Сюда, в гости? — Лекс презрительно хмыкнул. — Ну, нет уж.
К счастью, мои друзья в сараях не живут. Я здесь прячусь.
— От кого?
— А это не твое дело. Знаешь поговорку, меньше знаешь — дольше живешь?
Он сделал еще глоток виски, глубоко затянулся и пустил дым в по толок.
— Я думал, в Москве хрущёб уже и нет давно, а оказалось, что есть, — сказал он задумчиво.
— Что такое хрущёба? — спросил Митя.
— Пятиэтажный сарай, — ответил Лекс и обвел вокруг рукой. — Вот это и есть хрущёба. Ни лифта, ни мусоропровода, так, одна коробка с перегородками.
Он был пьян. Несильно, но язык все же слегка заплетался.
— Короче, хрущёба — это конура для таких, как ты и твои соседи.
Ясно?
Слово «хрущёба» Мите определенно не понравилось.
— А где живут твои друзья? — спросил он.
— Мои дру… — Лекс неожиданно осекся, лицо его помрачнело.
Он над чем-то задумался, сделал большой глоток из своей бутылки, потом грустно усмехнулся. — Мои друзья нигде не живут. Нет у меня друзей. Такие дела.
Митя впервые в жизни видел взрослого, у которого не было друзей, поэтому удивленно посмотрел на Лекса. Потом печально сказал:
— У меня тоже нет друзей.
— А что ж так?
Митя пожал плечами. Не очень хотелось ему рассказывать про Левку и его компанию, которые сначала назывались друзьями, а потом, прознав что у Мити нет отца, стали дразнить его обидным прозвищем «сиротка», и превратились в смертельных врагов.
— Но, я тебе скажу, это не так уж и плохо, — заметил Лекс. — Даже больше скажу, это хорошо, что нет друзей. Знаешь, почему?
— Потому что бикос? — предположил Митя.
— Потому что предать тебя могут только друзья, — жестко ответил Лекс. — Если перед тобой враг, ты никогда не повернешься к нему спиной, а всегда будешь готов вступить с ним в бой. А друг — друг это единственный, у кого есть возможность всадить тебе в спину нож, когда ты этого совсем не будешь ожидать. Поэтому лучше, когда друзей нет, понял?
Представив, как кто-то вроде Левки всаживает ему в спину нож, Митя поежился. Если так, то конечно, лучше, чтобы друзей не было.
Только вот…
— Только играть тогда не с кем.
— Собаку заведи, — посоветовал Лекс. — Собака никогда не предаст.
— Мне собаку нельзя, — вздохнул Митя. — У меня аллергия.
— Ну, тогда у тебя вообще не жизнь, а жопа. В конуре живешь, собаку нельзя… тебе осталось только об стену убиться.
Он затушил окурок и через несколько секунд закурил новую сигарету.
— У тебя братья есть?
— Неа, — мотнул головой Митя.
— У меня был брат. Брат, друг, короче всё вместе. Однажды он меня предал.
— Всадил в спину нож? — спросил Митя.
— Ну… почти что. Скажем так, мы с ним договорились кое-что не делать, а он это начал делать втихаря от меня.
Лекс сделал еще один глоток, вытер губы рукавом пальто, и продолжил:
— Так получилось, что сначала он предал меня, потом я его, потом снова он меня… ну и как снежный ком… пока наконец он не перешел черту…
— Как это — перешел черту?
— Ну, это когда мы обзываемся друг на друга, а потом кто-то из нас берет камень и кидает в другого. Друзьями к этому моменту мы уже не были, но после того как эта тварь уничтожила все, что у меня было… мы стали врагами. Тогда я и понял, что лучше быть одному. Некому предавать.
— Это от него ты тут прячешься?
— Что? Нет, — Лекс засмеялся. — Это он от меня прячется, уже год, как крыса, бегает по норам, боясь лишний раз высунуться.
А я здесь прячусь от… от системы. Видишь ли, я сейчас работаю на людей, которые хотят контролировать каждый мой шаг каждую минуту. А мне такой контроль не по душе. Поэтому я приехал в эту жопу мира и стою здесь, хочу понять, как быстро они меня найдут.
Чтобы в следующий раз, когда спрячусь, знать, сколько у меня есть времени.
— А если не найдут?
