Книга Враги по оружию - Виктор Глумов

Был июль, экзамены у первого потока абитуриентов. Игорь Миленков нещадно потел в белой рубашке с коротким рукавом: над Москвой собиралась гроза, и что на поверхности, что в метро дышать было нечем. Пот заливал лицо, Игорь жалел, что побрился утром: срезал несколько прыщиков, поранил кожу, и теперь щеки саднили. Глянув на себя в зеркальную витрину, он убедился: вся рожа красная, воспаленная.

Впрочем, такая мелочь не могла испортить настроения, и без того поганого: Игорь шел узнавать результаты экзамена. В МГУПИ на инженера конкурс всегда был ого-го, не помогло и введение ЕГЭ — все равно сдавали дополнительно. Игорь в себя, конечно, верил: школа хорошая, курсы при институте, репетиторы, да и папа-физик помогал готовиться. И все равно было тревожно.

Протолкался к стендам. Кто придумал печатать списки таким мелким шрифтом? Все плыло перед глазами, руки дрожали, подгибались колени. Рядом толпились другие абитуриенты, гул голосов мешал сосредоточиться. Игорь нашел свою фамилию… Быть не может. Проверил. Не может быть! Позорная тройка. Он сел прямо на пол в холле, перед стендами. Позор.

Мама просто заплачет, а вот отец… Игорь зажмурился, потряс головой. Отец разговаривать не будет. Отец презрительно сморщит нос: иди, сынок, в Бауманку, если ни на что больше не способен, а то в армию заметут, обреют, там ты, нежная душа, и сдохнешь.

— Молодой человек, с вами всё в порядке?

Игорь вскочил, заставив заботливую девицу из приемной комиссии отшатнуться. Ничего. Есть другой путь: выбрать любой вуз и денег заплатить. Денег, правда, у него не было, но в тот момент он ясно представил, где их можно взять.

Подгоняемый непроизнесенными отцом словами и непролитыми материнскими слезами, Игорь побежал в военкомат.

* * *

Служба Игорю не понравилась с самого начала. В контрактной части дедовщины не было, зато предоставлялся шанс умереть за Родину, к чему он никогда не стремился. Он вообще подостыл уже на следующий день, пережив мамину истерику с сердечным приступом и вызовом «скорой», отцовскую бурю, привлечение бабушек, дедушек, тетушек и дядюшек.

Игорь попал на Кавказ — вечную пороховую бочку России: Сослуживцы — парни из деревень, где работы никакой нет, недалекие и простые, его не жаловали. Настрадавшись от одиночества в учебке, он решил сделаться для них своим. И сделался. Постепенно, день за днем, неделя за неделей, Игорь упрощался, забывал выученное, дом и семью, принятые нормы поведения. Дрался, когда нужно было. Зубрил устав. Спал вполглаза.

Свой маузер и соответствующее погоняло он взял в первом же бою. Об этом Игорь вспоминать не любил, он вообще научился забывать быстро и качественно, даже не прибегая к водке. Он служил, терял и обретал друзей, видел смерть, сам ходил под ней.

Когда вышел срок контракта, Игорь его продлил, уже офицером. Шелухой облетело прошлое, остался позади тот мальчик, что сидел на полу перед списками сдавших экзамен. Письма из дома — да кому они нужны! Маузер не ходил в отпуск. Умерли бабушки, дедушки. Забыли о нем дядюшки и тетушки. Медленно старели родители, робко просили внуков. Маузер воевал.

Кавказ не желал покоряться, но тут грянула Русско-украинская[11], и Маузера перевели в Киев. У него бабушка по папиной линии оттуда была, и громить древний город он вовсе не желал, а пришлось. Постепенно куда-то подевались друзья — его или боялись, или ненавидели, или всё сразу. Маузер тонул, запутавшись в собственных сетях, и не видел выхода.

Об этом периоде он тоже не любил вспоминать, как и о своем первом бое. Предпочел забыть и о том, откуда у него взялся ожог на половину лица и часть тела, и о мастере, что набивал ему татуировку, и о предательстве, и почему стал смертником, которому две дороги: в цинковый гроб или в подопытные кролики к удачно подвернувшемуся доктору Губерту.

Вскоре Маузер, Вестник, человек без прошлого, оказался на Пустоши. И через два года (восемь сезонов по местным меркам) встретил Тому.

* * *

— Понеслось говно по трубам!

Воинский клич Поноса заставил Артура вздрогнуть. М-да. У кого что болит. Понос, довольный, но подбулькивающий пузом, засел у окна рядом с ним. Артур предпочел бы соседствовать с Фиргом или Маузером, но с последним была Тимми, а вождю совсем поплохело, он и не стонал уже.

Танкеры пёрли. Их тупая мощь ввергла Артура в оцепенение. Что тут можно сделать, кто человек перед техникой? Видимо, водители заметили завал: колонна остановилась. Потом впереди рвануло — сработала мина.

— Не стрелять, — сквозь зубы прошипел Маузер, — не стрелять без команды.

На улице началась суета: из танкеров высыпали солдаты в черной форме. Пока что они думать не думали о засаде, искали, на чем подорвался товарищ. Из окна Артур не видел пострадавший танкер.

— Не стрелять! — с нажимом повторил Маузер.

Воняло непереносимо — то ли из соседней комнаты несло, то ли от Поноса. Артур вдруг подумал, что умирать в такой обстановке нелепо. Кто бы предположил, что его последний день будет пахнуть дерьмом… Омеговцы под окном развели бурную деятельность, из танкера выпрыгнул офицер, огляделся, махнул рукой на дом, в котором укрылись повстанцы.

— Огонь! — Маузер выстрелил первым.

Дальнейшие события слились для Артура в одну пулеметную очередь. Растерянные омеговцы не сразу дали отпор, какой-то танкер рванул вперед и подорвался на мине, небо заволокло черным дымом. Казалось, стреляли отовсюду, от грохота закладывало уши. Азартно повизгивал Понос, паля из хауды.

Омеговцы наконец сориентировались и принялись обстреливать развалины. Кто-то из отряда заорал, к нему метнулись остальные. Потом наступило короткое затишье, и Артур услышал, как вождь Фирг твердит: